Пола и Даррен настаивают на том, чтобы взять такси и отвезти Джима домой. Деньги у него они взять категорически отказываются. Пола рассказывает Даррену обо всех несчастных случаях, которым она была свидетельницей, включая настоящую кучу-малу из столкнувшихся на шоссе автомобилей, заодно она сообщает, что одной ее приятельнице сожгли ухо щипцами для завивки волос. Джим настолько устал, что не в силах думать ни о чем, кроме сна. Он прямо-таки мечтает поскорее добраться до своей складной кровати, он словно видит ее перед собой вместе с одеялами и подушкой, словно слышит скрип ее пружин.
Возле дорожного знака, приветствующего осторожных водителей и поставленного напротив Луга и горок для любителей роликов и скейтборда, Джим просит его высадить.
– А где же твой кемпер? – спрашивает Пола, вглядываясь в ряды тесно стоящих домов. Вся Кренхем-вилледж, кажется, безостановочно мигает разноцветными рождественскими огоньками, вызывающими мимолетную резь в глазах и боль в висках. Джим указывает на тупичок и говорит, что живет там, в самом конце, где дорога кончается и начинается пустошь. Видно, как за его домиком на колесах дрожат и раскачиваются под сильным ветром черные ветви деревьев.
– Мы могли бы тебя проводить, – говорит Пола. – Могли бы хоть чайник тебе поставить.
– Тебе ведь, наверно, помощь понадобится, – подхватывает Даррен.
Но Джим благодарит их, отклоняя все их великодушные предложения. Никто никогда не бывал внутри его жилища. Это самая сокровенная часть его самого – та, которую никто не должен видеть. При этой мысли он испытывает острую боль, точно между ним и остальным миром возникла очередная, свежая, преграда.
– Ты уверен, что сам справишься? – не отстает Даррен.
Джим кивает, потому что не может заставить свои губы повиноваться. Он машет водителю такси, всем своим видом показывая, что у него все в порядке и он всем доволен.
За микрорайоном расстилается пустошь, темная, бескрайняя. Бесчисленные слои земли и травы стали со временем фундаментом для камней. Убывающая луна висит над пустошью и домами, и тысячи миллионов звезд посылают тонкие лучики своего света сквозь годы. Стоит земле сейчас потянуться, раскрыть свои объятья и поглотить эти дома, дороги, уличные столбы и огни, и даже памяти о людях не останется. Останется только эта тьма, спящие холмы и древнее небо.
Такси разворачивается и едет назад мимо Луга, в темноте видны его задние красные огоньки. Потом автомобиль заворачивает за угол и мгновенно исчезает. Джим остается один. Он стоит и смотрит в раскинувшуюся перед ним ночную тьму.
Тайна выплыла наружу исключительно по ошибке. Собственно, тайна сама себя выдала, вырвалась на волю, как собака, которая без разрешения забегает в чужой сад, а ты даже перехватить ее не успеваешь. Вот только никакой собаки у них, разумеется, не было, потому что у отца была аллергия на шерсть домашних животных, и он сразу начинал чихать.
Мать заглянула к Байрону перед сном, чтобы еще раз измерить ему температуру. Люси уже спала, и Байрон уже давно ждал, когда мать к нему зайдет, но тут позвонил отец. Байрону не было слышно, что мать ему говорит, – она говорила очень тихо и медленно и ни разу не засмеялась своим переливчатым смехом, – а когда она вошла к нему в комнату, то сперва минутку постояла, опустив голову, словно никак не могла понять, где же она оказалась, похоже, она даже самого Байрона не сразу заметила. Вот тогда он и решил сказать, что у него болит живот, – это было примерно то же самое, что напомнить Дайане, что он ее сын.
Внимательно посмотрев на столбик ртути в термометре, она вздохнула и сказала, что не может понять, в чем дело.
– Вроде бы никаких определенных симптомов у тебя нет… – задумчиво сказала она.
– Да я отлично себя чувствовал, пока не случилось это! – Слова сами слетели у него с языка. Байрон только потом понял, что именно только что сказал, от ужаса он даже руку к губам прижал, и мать, разумеется, тут же спросила:
– Что ты имеешь в виду? – Она тщательно протерла термометр кусочком ткани и вложила его в изящный серебряный футляр. – Ты сказал, что отлично себя чувствовал, пока что-то не случилось. Что же именно? – Склонив голову набок, она ждала ответа.
