– Я уже подумала, – сообщает Пола.
– Значит, теперь можно разойтись? – с надеждой спрашивает Мойра.
– Нет-нет! Мы должны произнести это вслух.
– Произнести то, о чем мы подумали? – Мойра явно потрясена.
Но мистер Мид радостно смеется, словно им предстоит нечто невероятно веселое.
– Ладно, я начну первым, чтобы вам было с кого брать пример, – говорит он и поворачивается к Поле: – Пола, я тобой восхищаюсь. Ты очень сильная девушка. Когда я впервые с тобой беседовал, принимая тебя на работу, у меня возникли определенные опасения. А все потому, что в носу у тебя было кольцо, а уши все в этих «гвоздиках». Меня очень беспокоило, как к этому могут отнестись в департаменте. Но ты научила меня тому, что подобные предрассудки следует отбросить.
От этих похвал лицо Полы становится таким же розовым, как и ее волосы, а мистер Мид как ни в чем не бывало продолжает:
– А ты, Джим, никогда не опаздываешь. Ты очень надежный работник. Тебе, Мойра, всегда удается привнести в свою работу элемент творчества, и я надеюсь, что сыпь у твоей матери скоро пройдет. Ну, а тебя, Даррен, я даже полюбил.
– Вот это здорово! – негромко говорит Пола. – У меня была одна знакомая, так она взяла и написала всем своим друзьям, что она их любит, и догадайтесь, что с ней на следующий день случилось?
– Не знаю, – говорит Даррен. Он единственный, у кого глаза все еще закрыты.
– У нее случился инфаркт!
– Вернемся к нашему тренингу, – говорит мистер Мид. – Кто хочет высказаться?
Возникает неловкая пауза, вид у всех четверых совершенно отсутствующий. Мойра просто глаз не может оторвать от пряди своих волос. Пола надувает щеки, хотя никакой жвачки у нее во рту нет и никакого пузыря она выдуть не может. Джим беззвучно шевелит губами. Мистер Мид вздыхает; он несколько разочарован, но духом пока не пал.
– Ну что же вы, моя верная команда? – смеется он. – Пусть теперь кто-то из вас позитивно выскажется о своем ближнем.
Чей-то голос неуверенно нарушает тишину:
– Джим, ты хороший, добрый человек. И аккуратный – когда ты брызгаешь аэрозолем на столики, то никогда ни одного не пропускаешь. А вы, мистер Мид, хоть и пытаетесь внедрить в жизнь некие завиральные идеи, но, похоже, искренне хотите сделать наш мир лучше, и машина ваша мне очень нравится. А у тебя, Мойра, просто прелестная грудь…
– Спасибо, Даррен, – пытается остановить его мистер Мид, но Даррен явно не намерен завершать свою речь:
– Теперь о тебе, Пола. Ах, Пола, я люблю смотреть, как ты покусываешь свои пальцы, когда о чем-то задумаешься! Я люблю твою медовую кожу – особенно нежные местечки у тебя за ушами. А когда ты начинаешь говорить, мне хочется просто так сидеть и смотреть на тебя, хоть всю жизнь. И у тебя всегда очень симпатичные юбочки. А глаза блестящие – как орехи, которыми елку украшают.
Некоторое время все молчат. Но это совсем другое молчание, не такое, как вначале. Это некое детское молчание, когда от изумления, вызванного чудом, не хватает слов. Это молчание по сути своей противоположно рассудительности.
– Хорошо, что здесь нет этой негодяйки Айлин! – Пола неожиданно прерывает всеобщее молчание и сердито заявляет: – Уж я бы кое-что с удовольствием ей высказала! – И все дружно смеются.
– Ну, Джим, – говорит мистер Мид, – теперь твоя очередь!
Но Джим словно оцепенел. Он не может думать ни о чем, кроме женщины, у которой огненные волосы, самая маленькая ножка в мире и слишком тесное пальто, которое, несмотря на все ее усилия, никак не удается заставить сидеть как следует. Истина наваливается на него внезапно и неотвратимо, как колесо автомобиля во время того несчастного случая. Значит, та женщина-психиатр была все-таки права. Он должен очиститься. Должен овладеть собственным прошлым, стать его хозяином, что бы это ни значило. И единственный человек, который способен правильно его воспринять вместе со всем тем хаосом, что существует в его душе, это Айлин. Именно она – его последний и единственный шанс. Эта мысль столь отчетлива, что просто кричит у него в голове…
– Извините! – раздается чей-то голос от двери.
Обнявшиеся сотрудники, похожие в этот момент на многоголовую тварь, украшенную нелепыми оранжевыми шляпами, мгновенно рассыпаются в разные стороны. А посетительница, стоя в дверях сервировочной, смотрит на них с выражением страха на лице и робко спрашивает:
