— Как он? — спросила донна Елена.
— Не очень хорошо, но жить будет, — ответил врач. — Летать на реактивных истребителях он, конечно, больше не сможет. Вы можете войти.
Габриель вопросительно взглянула на донну Елену, и та, улыбнувшись, сказала:
— Я получила своего сына обратно, больше мне ничего не надо. Войдите, я подожду.
Когда Габриель открыла дверь, Монтера лежал на кровати, закрыв глаза, как будто спал. Многочисленные порезы на его лице были заклеены пластырем, левая рука — в гипсе, левая нога — тоже.
Она молча стояла у его кровати, но он почувствовал ее присутствие и открыл глаза.
— У тебя кошмарный вид, — сказала она.
— Ничего, все будет в порядке. Доктор сказал, что я еще смогу играть на скрипке. Знаешь, самое смешное, что я никогда не мог играть на скрипке.
Она смеялась и плакала одновременно, упав на колени рядом с кроватью и прижавшись лицом к его лицу.
В Лондоне было чудесное утро начала зимы. Ветви деревьев в Сент-Джеймсском парке, подернутые морозом, серебрились в лучах яркого солнца. Тони Вильерс ехал в такси по Пэлл-Мэллу к Букингемскому дворцу.
Он был в форме своего полка. Красно-синяя парадная фуражка сверкала золотым галуном, ремни блестели, орденские планки и нашивки аккуратными рядами украшали левую сторону груди.
— Какой день сегодня, а, командир? — с энтузиазмом сказал таксист. — Тоже были там, на Фолклендах?
— Был, — ответил Вильерс.
— Интересно, командир. Я и не знал, что гренадеры тоже там воевали.
— Только некоторые.
Шофер улыбнулся в зеркальце.
— Всыпали мы им перцу, а?
— Всыпали, — согласился Вильерс.
Они объехали вокруг памятника королевы Виктории и подкатили к главным воротам, где разрешалось останавливаться такси. Вильерс вышел и достал бумажник.
— Не надо ничего, командир. Сегодня — бесплатно.
Таксист еще раз улыбнулся и уехал.
Вильерс направился к главному входу во дворец. Вокруг собралось много народу. Здесь были представители всех родов войск, многие вместе со своими родными и близкими. На женщинах красовались новые шляпки, купленные специально для такого случая.
Во дворце царил дух оживления и радости. Все поднимались по лестнице, устланной красными ковровыми дорожками, в картинную галерею. Большой зал был уставлен рядами стульев, обращенных в сторону небольшого возвышения, где сядет королева.
Военный оркестр играл легкую музыку, в зале стоял гул приглушенных голосов. Люди рассаживались по местам. Каждый, кому предстояло получить сегодня награду, мог привести с собой двух гостей, обычно членов своей семьи. Только Вильерсу некого было приглашать.
Он сел на предназначенный для него стул и принялся рассматривать мраморные статуи, картины на стенах и окружавшую его толпу.
Разговоры вдруг смолкли, оркестр заиграл «Боже, храни королеву», и в зал вышла Елизавета Вторая.
* * *
Награды выдавались в определенном порядке, сначала военно-морскому флоту, как главному виду вооруженных сил Великобритании, потом представителям сухопутных войск, потом — летчикам. Услышав свое имя, каждый выходил вперед, чтобы получить награду из рук королевы. Для любого у нее находилось несколько слов. Вильерса представили к ордену «За боевые заслуги». Когда пришел его черед и он приблизился к королеве, она сказала:
— О ваших заслугах в газетах не напишут, и немногие знают о них, не так ли, полковник Вильерс?
— Майор, мэм.
Королева улыбнулась.
— Вы, верно, не видели еще сегодняшнего номера «Армейского листка»?
Вильерс поклонился и отошел, а его место уже занял другой офицер.
Он спустился по ступеням дворца, остановился, открыл коробку и еще раз посмотрел на орден. Потом закрыл коробку, сунул ее в карман и направился к главным воротам. Дежурный констебль отдал ему честь. Тони двинулся через толпу туристов, которых здесь всегда было много, а сегодня — особенно. То и дело щелкали фотоаппараты, но он не обращал на них внимания. Пройдя через площадь, он остановился в нерешительности, потом пошел к Сент-Джеймсскому парку.
Закуривая на ходу сигарету, он заметил черный «бентли», который быстро приближался и затормозил в нескольких шагах от него. За рулем сидел Гарри Фокс.
