— Полковник Рауль Карлос Монтера, — пояснил Фокс. — В настоящее время — специальный военный атташе в посольстве Аргентины.
Габриель продолжала разглядывать фотографию. Ей казалось, что она смотрит на старого друга, на человека, которого давно и хорошо знает, хотя она была уверена, что никогда его не видела.
— Расскажите мне о нем.
— Возраст — сорок пять лет, — сказал Фокс. — Аристократ. Мать — донна Елена, занимает видное положение в обществе в Буэнос-Айресе. Отец умер в прошлом году. Семье принадлежат Бог знает сколько земли и чуть ли не весь скот в мире. Они очень богатые.
— И что же, при таком богатстве он — летчик?
— Да, в некотором роде он — одержимый. Научился летать в шестнадцать лет. Окончил Гарвард, получил степень по языкам, потом поступил на службу в ВВС Аргентины. Обучался в Королевских военно-воздушных силах в Крануэлле. Также проходил подготовку в ЮАР и в Израиле.
— И что очень важно, — заметил Фергюсон, отходя к окну, — он не похож на всех этих южноамериканских фашистов. В 1967 году вышел в отставку и отправился в Африку. Во время гражданской войны в Нигерии воевал на стороне республики Биафра. Совершал ночные полеты на «Дакотах» с Фернандо-По в Порт-Харкот. Задача не из легких. Потом он где-то познакомился со шведским аристократом, графом Карлом-Густавом фон Розеном. Республика Биафра купила у шведов пять учебных самолетов «Миникон». Он сам установил на них пулеметы и прочее. Монтера был одним из тех ненормальных, кто пытался сражаться на этих самолетах с египтянами и восточными немцами, летавшими на русских «МиГах». — Фокс подал ей еще одну фотографию. — Снимок сделан в Порт-Харкорте в самом конце войны.
На этой фотографии Монтера был в старой летной кожаной куртке времен второй мировой войны. Его волосы спутались, глаза смотрели печально, а лицо казалось усталым. Шрам на щеке выглядел совсем свежим.
Ей вдруг захотелось успокоить его, этого человека, которого она совсем не знала. Когда она положила фотографию, ее руки слегка дрожали.
— Так что я должна сделать?
— Он тоже будет там сегодня вечером, — ответил Фергюсон. — Что и говорить, Габриель, не многие мужчины могут устоять против вас, но когда вы пустите в ход все свое очарование, это вообще невозможно…
— Понятно, — перебила его Габриель. — Я должна затащить его в постель, упасть на спину, думая в это время об Англии и надеяться, что он скажет что-то важное о Фолклендах?
— Довольно прямолинейно, но в общем близко к истине.
— Сукин вы сын, Чарльз, — заявила она, встала и взяла свой хлыст.
— Вы это сделаете?
— Думаю, да. Эту пьесу я уже видела раньше. Кроме того, если говорить честно, этот ваш Рауль Монтера заинтересовал меня.
Дверь за ней закрылась. Фокс налил себе еще чая.
— Думаете, она сделает это, сэр?
— О да, — ответил Фергюсон. — Она любит играть в этом театре жизни, наша Габриель! Что вы знаете о ее прошлом, Гарри?
— Они с Тони были женаты что-то около пяти лет?
— Правильно. Папа у нее француз, мать — англичанка. Они развелись, когда Габриель была еще совсем маленькой. Она изучала политэкономию в Сорбонне, потом еще год училась в колледже Сент-Хью в Оксфорде. С Вильерсом познакомилась на майском балу в Кембридже и вышла за него замуж. Это лучше, чем получить работу в каком-то там колледже. Сколько раз она на нас работала, Гарри?
— Непосредственно через меня — только однажды, сэр. И еще четыре раза через вас, сэр.
— Да, — кивнул Фергюсон, — она — блестящий лингвист. Но грубая работа не для нее, как физическая, так и всякая другая. Она настоящая моралистка, наша Габриель. Где сейчас ее семья?
— Отец в Марселе. Мать и отчим — он англичанин, сэр, — живут на острове Уайт. У нее есть брат по матери, Ричард. Ему двадцать два года, и он служит в Королевском флоте, пилотом вертолета.
Фергюсон закурил сигарету и сел за стол.
— Я встречал много женщин, Гарри, да и ты тоже, но Габриель — что-то особенное. Для такой женщины нужен и мужчина незаурядный.
— Боюсь, что в этом году у нас в запасе нет таких, сэр, — усмехнулся Фокс.
— Они всегда есть, Гарри, всегда есть… Давай-ка теперь займемся почтой. — И Фергюсон надел свои очки.
