«Что касается благодарности, то в этом отношении животные выше людей, наверно, потому, что наделены не разумом, а инстинктами».
«Этим утром солнце тщетно пытается пронзить серую толщу туч, что движутся с востока. Море напоминает свинец».
«Массы всегда готовы низвергнуть вчерашних богов, даже если пожалеют об этом завтра. Что касается меня, то о возращении не может быть и речи. Моя кровь, мой безошибочный голос подсказывают мне, что моя звезда закатилась навсегда».
«В течение всей моей жизни у меня не было так называемых „друзей“ и я всегда спрашивал себя, что это, благо или недостаток? И вот теперь я уверен, что это хорошо, что нет никого, кто был бы вынужден страдать вместе со мной».
Дуче также получил специальной почтой посылку. «Единственным сюрпризом для меня стал подарок фюрера, — вспоминал Муссолини, — прекрасно изданное полное собрание сочинений Ницше в двадцати четырех томах с дарственной надписью. Истинное чудо немецкого книгоиздательства». Ницше, который, помимо всего прочего, был автором таких фашистских лозунгов, как «Живи опасно!», был любимым философом обоих диктаторов. Этот запоздавший подарок ко дню рождения прибыл в огромных размеров ящике и сопровождался письмом от Кессельринга, в котором, в частности, говорилось: «Фюрер будет искренне рад, если великие труды немецкой литературы доставят вам, дуче, удовольствие и вы сочтете их выражением тех теплых чувств, которые питает к вам вождь Германии».
Это был тот самый подарок, который Макензен, посол Германии в Риме, пытался лично вручить Муссолини 29 июля, в день его шестидесятилетнего юбилея, когда встречался с королем Италии. Не желая обострять отношения с немцами, итальянские власти согласились передать Муссолини подарок фюрера. «Он постоянно спрашивал об этом подарке, — вспоминал Бадольо, — пока не получил личное подтверждение от самого Муссолини».
Во время своего пребывания на Маддалене, дуче поинтересовался у генерала Саверио Полито, исполнявшего на тот момент обязанности главного охранника, почему его просьба доставить его в Рокка делла Камминате была оставлена без внимания. На что Полито ответил, что загородная резиденция дуче в Романье не соответствует требованиям безопасности. Префект Форли, один из чиновников, на которых была бы возложена ответственность за охрану дуче, если бы того поместили в загородную резиденцию, якобы недавно поставил Бадольо в известность о том, что он не уверен, что смог бы оградить бывшего диктатора от разъяренной толпы. (Это объяснение было не так уж далеко от истины. Тем не менее тот факт, что немцы вели активные поиски бывшего диктатора, был еще одной веской причиной отказать Муссолини в его просьбе.)
Когда же Муссолини только презрительно фыркнул в ответ на такое объяснение, Полито попробовал нарисовать ему яркую картину антифашистских настроений, царивших среди итальянцев. «По всей стране проходят демонстрации ненависти в ваш адрес, — сказал Полито. — В Анконе я видел, как ваш бюст валялся на полу в общественном туалете».
Глава 8. Налет на Санто-Стефано
Похоже, нужно как можно раньше осуществить операцию «Дуб». Генерал убежден, что Муссолини находится на Санто-Стефано.
Запись из архива ВМФ Германии, 9 августа 1943 года
Даже играя в Тирренском море в странные прятки с участием Муссолини, на дипломатическом уровне немцы и итальянцы изо всех сил старались соблюдать приличия. 6 августа «ось» Берлин — Рим провела свою первую после переворота конференцию. Хотя ни Гитлер, ни Бадольо не присутствовали на однодневном совещании в Тарвизио, в северной Италии, они использовали его для того, чтобы хорошенько пощупать друг друга на предмет дальнейших намерений. Вполне естественно, что атмосфера переговоров была натянутой, если не откровенно холодной.
Как иначе расценить «величественное появление» немецкой делегации — ее возглавляли министр иностранных дел Иоахим Риббентроп и глава ОКВ маршал Вильгельм Кейтель, которая прибыла в город на бронепоезде, щедро «украшенном» пулеметными стволами, зенитными орудиями и напичканном эсэсовцами. Не удивительно, что многие итальянцы подумали, что немцы явились лишь для того, чтобы запугать их силой оружия. Итальянскую сторону представляли министр иностранных дел Рафаеле Гварилья и генерал Витторио Амброзио, занимавший примерно тот же пост, что и Кейтель. (Кстати сказать, оба, и Амброзио, и Гварилья, были в числе тех, кто подлежал аресту в соответствии с планом операции «Штудент».)
