В Гаэте на пристани имени тестя Муссолини Констанцо Чиано его уже поджидал адмирал Франко Мауджери, соропятилетний глава морской разведки. (Мауджери впоследствии участвовал в движении Сопротивления в дни немецкой оккупации Рима и в 1946 году был назначен главой Генерального штаба ВМФ Италии.) Ветеран обеих мировых войн, сухопарый, седовласый Мауджери был ранее тем же днем извещен о том, что на него пал выбор «сопровождать некую важную персону». Впрочем, Мауджери тотчас догадался, кто этот его таинственный подопечный. Местом назначения, было сказано, является крошечный островок Вентотене, расположенный напротив Неаполя, в нескольких десятках километров от побережья. Экипаж корвета «Персефона» в количестве восьмидесяти человек уже получил инструкции по выполнению задания.
Примерно в два часа ночи 28 июля к пристани имени Чиано подъехал сопровождавший Муссолини конвой из шести машин. На берегу их уже поджидал Мауджери, а с ним еще несколько офицеров. В ожидании высокопоставленного пленника все как один нервно курили и пытались отвлечь себя ни к чему не обязывающими разговорами. Конвой опоздал на два часа, и Мауджери уже начал волноваться. Впрочем, стоило ему увидеть дуче, как часы ожидания были забыты. Однако внешний вид Муссолини обескуражил даже такого бывалого морского волка, как Мауджери.
«Лицо Муссолини даже в тусклом свете портовых фонарей было зеленым и каким-то землистым, — писал Мауджери в своем дневнике, описывая события, участником которых ему выпало стать. — Его огромные, гипнотические, змеиные глаза, казалось, светились откуда-то из темноты. Лицо заросло трехдневной щетиной». На дуче по-прежнему были все тот же синий костюм, правда, теперь изрядно помятый, в который он облачился по случаю аудиенции у короля, а также белая рубашка с коротким рукавом, черный галстук и фетровая шляпа.
«Как это не похоже на высокомерного, кровожадного головореза на балконе дворца», — подумал про себя Мауджери, оглядывая Муссолини с головы до ног. Он ненавидел дуче за то, что тот сделал с Италией, и вместе с тем не мог не испытать сочувствия к фигуре низвергнутого диктатора, что предстала перед ним в эти минуты.
Мауджери почтительно отдал салют, после чего повел пленника в трюм «Персефоны», в пустую каюту командира корабля, лейтенанта-коммандера Таццари. Вскоре корвет отчалил от берега, взял на курс на Тирренское море и в пять пятнадцать утра бросил якорь у берегов Вентотене. Двое сопровождающих Муссолини, генерал Саверио Полито и полковник Пелаги, сошли на берег, чтобы найти для важного пленника приличествующее тому место содержания. В это с трудом верится, однако никому и в голову не пришло заранее изучить остров, чтобы определить, годится ли он в качестве тайной тюрьмы для Муссолини или нет.
Дожидаясь возвращения охраны, Мауджери рискнул спуститься в трюм и проверить, как там Муссолини, с которым он не имел контакта с того самого момента, как корвет покинул порт Гаэты. Хотя Мауджери не получал приказов заручиться расположением дуче, любопытство взяло верх.
Войдя в каюту, он обнаружил в углу спящего охранника. Муссолини не спал и, как только дверь открылась, тотчас поднял глаза. Мауджери поздоровался с ним и спросил, не хочет ли он чашечку кофе. Муссолини ответил, что вместо кофе предпочел бы получить некоторую информацию. Например, известны ли адмиралу примерные размеры острова.
Мауджери попытался вспомнить скромные пропорции Вентотене и, пока морщил лоб, заметил, как губы дуче впервые скривились в улыбке.
«Ясно! — воскликнул дуче. Впрочем, голос его по-прежнему был надтреснутым и усталым. — Это маленький островок».
И Мауджери понял, что Муссолини провел мысленную параллель между Вентотене и другим крошечным островом — Святой Елены, куда в свое время был сослан Наполеон Бонапарт после поражения при Ватерлоо в 1815 году. Не секрет, что дуче восхищался Наполеоном. (Муссолини вполне мог подумать об острове Эльба, на котором Наполеон находился в ссылке.)
Затем последовали вопросы.
«Это корвет, я правильно понял?» — осведомился Муссолини тоном, не допускающим возражений.
