– Не ошибся? – Пейдж была в недоумении.
После перенесенного в пентхаусе потрясения ее мысли путались. Она покачала головой, и щеки Ванса коснулись ее мягкие волосы.
– У Нормана Грэхема, – тихо начал Ванс, – есть чек за норковый жакет, который носит Кейт Уиллинг.
– Не понимаю, о чем вы. Кто такая Кейт Уиллинг?
– Разве я вам не говорил? Это девушка, которая притворяется Беверли Мейн.
– Притворяется! Нет, вы мне этого не говорили. И ваша тетя до сих пор не знает…
– Тетя Джейн не должна знать этого, Пейдж. Она сразу выдаст себя.
– Но Норман… Ванс, вы хотите сказать, что Норман предатель, что он заплатил девушке за то, что она передаст кулон, который попал ко мне?
Он промолчал, и Пейдж нетерпеливо сказала:
– Это же абсурд. Не говоря о том, что у него нет таких денег, он даже не посмотрел на кулон, когда мы обедали вместе. Я уже рассказывала вам это. – Пейдж взглянула на Ванса и увидела в его глазах холод.
– Пейдж, я хочу знать, почему, если у Нормана нет денег, он обещал вам бриллиантовое колье?
Если бы он не сидел так близко, ему бы не удалось удержать ее, когда она попыталась вскочить.
– Постойте! – приказал он.
Ее голубые глаза метали молнии, губы дрожали от ярости.
– Пустите меня!
– Сначала я жду объяснений.
– Ладно. Я согласилась на это задание, чтобы помочь делу. Этим я навлекла подозрение на двух невинных людей: Теда Харвеста и Нормана Грэхема. Да, – торопливо продолжала она, не давая ему вставить ни слова, – на Нормана. Он пригласил меня пообедать с ним, потому что мистер Форрест сказал ему, что его проверяет отдел безопасности, и во всем обвинил меня. Я объяснила, что просто упомянула о нем, как о человеке, который порекомендовал мне устроиться на работу в эту компанию. А он сказал, что люди из отдела безопасности копаются в его личной жизни и даже интересуются, почему расстроилась его помолвка. А я объяснила ему, – сбивчиво продолжала Пейдж, – что Хелен испугалась выходить за него замуж, так как решила, что он очень расточителен. На это он ответил, что пытался подражать ее отцу, подумав, что ее восхищает такой образ жизни. Мы пришли к выводу, что он вел себя, как дурак, он пообещал исправиться, был рад, что я все ему рассказала, и тогда он пошутил… что если у него все получится с Хелен, он подарит мне бриллиантовое колье. Мы засмеялись. И это все. Но сегодня он стал снова в чем-то меня подозревать, и… пустите меня! Ванс заключил ее в объятия и твердо сказал:
– Ни за что на свете.
– Я вас ненавижу, – прошептала она.
– Правда, Пейдж? Правда? – Его губы коснулись ее лба, ее щеки. – Почему?
Она опустила голову.
– Потому что вы подозреваете меня в ужасных злодействах. И потому что вы так поцеловали меня в такси. Как будто… вам на меня наплевать.
– Не успели мы сойти с самолета, как я был уже по уши в тебя влюблен. Неужели ты не догадывалась об этом, Пейдж? – Она слегка вздрогнула.
– Неужели? – Он заставил ее посмотреть ему в глаза. – Пейдж! Любимая!
И на этот раз она не отвернулась.
– Но эта записка, которую ты нашла в кармане жакета, – сказал Ванс после долгой паузы.
Пейдж вернулась из сладких грез о будущем в тревожную неопределенность настоящего.
– Ее мог подсунуть кто угодно.
– Я так не думаю, – холодно возразил он.
– Что ты хочешь этим сказать? – Его тон удивил ее.
Ей было так уютно лежать в его объятиях. Она села прямо, глядя на него во все глаза.
– Сколько человек знает про Марту? Кому известно о твоей… связи с Бруксом? Не забывай, что Марты нет уже пять лет, и тетя Джейн никому о ней не рассказывает. И еще одно: кому, и каким образом стало известно, что ты знаешь о Марте?
– Об этом я давно хотела с тобой поговорить, – сказала Пейдж, – но у меня просто не было возможности. – Она рассказала о своих визитах на Четвертую улицу и о неудачном разговоре с Мартой.
– Ты отправилась в Виллидж, чтобы найти Марту и уговорить ее вернуться домой? Любимая, да ты работаешь сверхурочно!
– Она такая жалкая, Ванс, хотя никогда не простила бы мне этих слов. И тете Джейн так ужасно одиноко без нее. Самое странное то, что Марте тоже одиноко. И кто-то пытается ее использовать в своих целях. В этом я уверена. Пока я у нее была, кто-то прятался в шкафу и подавал ей оттуда знаки, что говорить, а о чем молчать.