Мистер Куинн оскалился.
Дину затея резко разонравилась. Он представлял себе всё совершенно иначе. Если этот чудик перестанет чудить, то какой смысл рисковать Маком? Куинн безумно опасен со своей фотомашинкой, но невозможно доказать, что те люди умирали именно из-за него. Или таки да?
— Но… — заикнулся Дин.
— Никаких «но», молодой человек, — Фотограф изобразил улыбку и погрозил Дину пальцем, грязным и костлявым. — Предупреждаю, если вы сейчас откажетесь, я продолжу эксперименты. И зайду очень далеко. Ну, вы меня понимаете. — И он оскалился ещё шире. — И вы меня не достанете.
Дин понимал. Патронат Смерти — это не жук начхал. Они с отцом не могут поймать единственную желтоглазую падлу уже сколько лет, а тут сам Смерть. Даже если господин с острой косой не одобрит действий подчинённого, это будет внутреннее дело. А если чудик начнёт чудасить по полной программе своих возможностей, то трупов будет очень, очень много. И остановить чудасию будет действительно замысловато.
— Оставь, Дин, — Мак положил широкую ладонь на его плечо. — Заказ сделан, заказ принят, цена устраивает. Двадцать первый век, конечно, бизнес навсегда, но я, старая перечница, ещё помню, что такое вопрос чести. И принимаю к сердцу. Давайте, парни. Как договаривались.
Вопрос чести, принятый к сердцу, в данном случае имел вид острейшей катаны. За её рукоять пришлось взяться Сэму. Остальное Мак сделал сам. Согласие клиента в клинической форме.
Жуткая штука это ваше бессмертие.
Мистер Куинн подошёл вплотную, с жадностью всматриваясь в лицо Дункана.
— Помочь? — срывающимся голосом предложил Сэм. Рука с катаной дрожала. Яркая кровь стекала с лезвия на его пальцы. Маклауд умер, но не упал, навалившись на собственный меч и на Сэмми.
— Благодарю, — вежливо ответил Куинн. — Я сам.
Мак — крупный, мускулистый мужик, а эта глиста в пиджаке подняла его, будто надувной матрас. В голове у Дина творилось светопреставление.
Фотограф усаживал тело Маклауда (тело?! он же действительно мёртв!) на сооружённом Биллом Мастерсом помосте, закреплял с помощью каких-то штативов, поправлял одежду и волосы, чуточку выдвинул вперёд рукоять катаны. Распределил складки драпировки, расставил софиты, за которыми пришлось заехать на вокзал, в камеры хранения. Он работал быстро и аккуратно.
Инстинкты орали, буквально руки выкручивали, приказывая, чтобы Дин влепил обойму из беретты в заросший неопрятными патлами затылок Фотографа, хватал Маклауда вместе с его катаной, Сэмми и мотал отсюда на максимальной скорости. Но Дин не трогался с места, только смотрел. Наверное, всё дело было в уважении. Мистер Куинн делал свою странную до озноба работу с уважением и любовью, которые при всём желании невозможно было спутать ни с чем другим. Те, кто считали — как и сам Дин несколькими днями раньше, — что Фотограф глумится над мёртвыми, жестоко ошибались.
Сэм, судя по изумлённо-напряжённому выражению, тоже испытывал нечто подобное. И тоже не двигался с места, даже кровь не вытер.
— Так хорошо, — сказал Куинн, отступая на шаг, другой.
Высокая тренога штатива прочно упёрлась в выщербленный паркет. Ловкие руки проворно крепили фотокамеру, подвинчивая и отцентровывая.
— Дин… — голос младшего был настолько тих, что казался эхом собственных мыслей. — Ты или я?..
Чёрт! Б…! Как он мог забыть?!!
— Я.
Дин хотел добавить: «А ты беги», но понимал, что Сэмми не побежит.
Загудели лампы, исторгая мощные потоки света. Дин не смотрел, как выглядит Мак в их безжалостном сиянии. «Он не мёртв! Он Бессмертный!» — повторял он раз за разом.
Мистер Куинн сгорбился у видоискателя, как пулемётчик. Его землистые щёки пылали красными неровными пятнами. На зрителей он обращал не больше внимания, чем на весь остальной мир, то есть не обращал вовсе. Но Дин всё равно боялся, что грохот сердца его выдаст. «Сердце-обличитель».
Палец мистера Куинна лёг на кнопку спуска затвора, а Дин змейкой скользнул по полу к драпировке на фоновой стене.
Вспышка, шорох падающей ткани и вопль Фотографа совпали с точностью до миллисекунды.
Вскрик Сэма, чьи едва успокоившиеся после ожога глаза снова получили по полной, был уже через вечность. Сияние отражённых в огромном, во всю стену, зеркале софитов было не таким ярким, как тот чёртов магний, но всё же очень сильным.
