Дункан, озарённый догадкой, начал крутить снимок, добиваясь новых эффектов. Игра… сильно увлекла его. Иногда он морщился: мешали блики на стекле, сбивали настрой, отвлекали. В раздражении Дункан уже был готов убрать эту пакость вместе с рамкой, и…
Рука дрогнула, а Джимми открыл глаза. Не полностью, где-то на треть, но Дункан успел явственно рассмотреть белые полоски под веками, а в правом — ещё и фрагмент радужки. Радужка была ярко-синей, хотя чёрно-белый снимок за сорок лет разве что слегка пожелтел.
С воплем ужаса Дункан отшвырнул фотографию. Стеклянная рамка разлетелась вдребезги. Сам снимок, слава богу, лёг изображением вниз. И он был целёхонек. Глядя на коричневатую изнанку, Дункан продолжал видеть сквозь неё улыбку Джимми — искреннюю, милую и… страшную донельзя.
2005 г., штат Миссури, США
— Так ты проверил? Снимок и вправду изменился? — Дин был подчёркнуто деловит.
Саму фотку Маклауд у них отобрал буквально через минуту.
— Проверил, — качнул крупной башкой Мак. — Не сразу, но проверил. Всё осталось точно так, как было. Никаких улыбок или радужек. Я старался убедить себя, что то были игры света и воображения, но…
— Но ты не страдаешь излишней впечатлительностью, — закончил за него Сэм.
Мак действительно не казался излишне нервным. И даже пулю, которую балбес Билли нечаянно выпустил Дину в грудь, он перехватил, сохраняя полное спокойствие.
— Не страдаю, — усмехнулся Мак. — Меня иногда упрекают в излишнем стремлении быть на все бочки затычкой, а так я довольно толстокож. Наросло, знаете ли, за четыре сотни лет, и напугать меня очень непросто. Но даже это не главное.
— А что? — заломил бровь Дин.
— Очарование.
Почему-то Сэм понял, что это слово Мак подбирал не день и не два. Может, с того тридцать пятого и подбирал. Просеивал слова на всех известных ему языках, пробовал каждое на вкус, распознавал оттенки, пока не отыскал.
Очарование. Помимо привлекательности и прочей милоты содержит волшбу, чары. Кому как не Сэму знать, что чары могут быть совсем не добрыми.
— Поясни, — попросил Сэм, чувствуя, что это важно.
— Предупреждаю, это сугубо субъективно. — Мак выставил руку ладонью вперёд. Отгораживался от чего-то?
— Дык ясен пень, — буркнул Дин. — Кто ж с тебя замеры требует?
Мак фыркнул и заговорил после небольшой паузы:
— Такие, как я… Бессмертные то есть, могут чувствовать друг друга. Большинство рассматривают это шестое чувство просто как маячок, предупреждение. Но недаром же его назвали Зовом. Нас… тянет друг к другу. Это довольно легко преодолеть, новичков первым делом учат сопротивляться, но тяга ощущается. Будто идёшь по ручью, а его течение намекает, что вот в ту сторону идти будет проще. Нет, в другую тоже можно, пожалуйста, но в ту — чуточку легче. Радиус и сила действия Зова — дело индивидуальное, но вообще штука полезная, скажу вам. Так вот, то, чем тянуло от фотографии, очень напоминало Зов, только речь шла не о ручейке. Горная речка. Из тех, что ворочают гранитные глыбы и пробивают новые русла в скалах.
Мак поёжился.
— А куда звали-то? — небрежно уточнил Дин.
Только Сэм, хорошо знавший брата, мог сказать, что эта небрежность — прикрытие для предельного внимания.
— Там смеялись дети, — сказал Мак, разглядывая нечто, невидимое остальным. — И был свет, и было тепло. Там обещали покой и вечную радость. Там была смерть, ребята. А ещё, позже, я понял одну вещь…
— Если бы тебя не учили сопротивляться, ты бы пошёл по течению, — сказал Сэм уверенно. — Простой человек, не из ваших, наверняка поддался бы.
— Да, — усмехнулся Мак. — Только не пошёл, а понесло. Смело с ног и потащило по камням. Ты умный, Сэм. Мне понадобилось больше месяца, чтобы это понять, а ты за минуту…
— Со стороны всегда виднее, — пожал плечами польщённый Сэм. — И… я не Бессмертный.
Острый взгляд брата он почувствовал всей спиной. Кажется, главным компонентом в нём было сожаление.
