Помрёшь, всё равно дворники-таджики снесут их на помойку, и он будут там печально шелестеть страницами, пока не намокнут.
Правда, мне грех жаловаться — я однажды понял, зачем книги нужны, и особенно, книги с фотографиями авторов.
Я как-то ездил по Америке. От одного океана до другого.
И вот в одном городе случился у меня конфуз — карточка-ключ перестала открывать дверь.
Я пошёл вниз и спрашиваю негритянских красавиц у стойки этого гигантского отеля: „Во-первых, не видали ли вы моего зонтика, а, во-вторых, я к себе в номер попасть не могу“.
„Да отвалите с вашим зонтиком. Вы про него в шестнадцатый раз спрашиваете, — отвечают мне (но вежливо так, всё время улыбаясь, как у них это принято), — Что до карточки, так всё очень просто, сейчас мы карточку вам перемагнитим, только покажите нам ваше ID, господин N“.
И я понимаю, что номер зарегистрирован не на меня, а на старшего группы товарища N., а он ушёл куда-то по делам.
И сейчас я никакого N. я не изображу с помощью своего паспорта. Без паспорта — изобразить могу, а вот паспорт — это совсем другое. А пока идём мы с охранником ко мне в номер.
Он открывает и говорит — теперь найдите в этом бардаке свой паспорт.
А я ему под нос сую свою книжку, где я во всю обложку: „Видите, видите, — говорю, — какой я красавец?! Узнаёте?“
Он же, упорный, всё паспорт требует: „Очень хорошо, рад за вас, но где же паспорт“?
А потом, как удар в поддых: „А в каком жанре это написано? Эти, типа, ваши Dialogues“?
Но я храбро бросился вперёд: „Это драматургия!?“
„А вы точно знаменитый писатель?“ — спрашивает тогда меня негритянский красавец, и чувствую, что лёд тронулся.
„Офигеть, — говорю, — какой знаменитый. С самим Путиным чай пил“.
„Йопта, — говорит. — Сильный аргумент. Практически нечем крыть. А Бейонсе видали у нас вчера?“
„Да видал, клёвая чика, она ведь тут в баре матч смотрела. Ключик-то отдайте, дядя Том. Я волшебное слово знаю. Пожалуйста…“
„Ну ладно, лысенький, — отвечает он. — Потом покажешь. Если что“.
А затем охранник спустился вниз и по редкому совпадению натолкнулся на господина N, который там прогуливался: „Вы ведь, — спрашивает он его, — из России? Тут такой лысенький… По виду — знаменитость. Правда, что ли?“
Ну, тот шанса не упустил: „Такая, — говорит, — знаменитость, что не приведи Господи! Узник совести и свободы“.
Негр тут крякнул и говорит: „Ну, круто! Я и Бейонсу в один день увидал, и какого-то вашего лысого Солженицына“
Так вот зачем на задней части обложки печатают портреты авторов. Вот как раз за этим».
Он говорит: «Мы тут все лежим, думаем о вечном. О здоровье, конечно мечтаем.
А я как-то со своим приятелем Ваней Синдерюшкиным, стал рассуждать, что бы мы попросили у волшебника[5].
Я сказал, что попросил бы знание всех языков мира, и сам бы себя перевёл бы на них, потому что это, может, не обильный, зато — хлеб. Или там переводчику с экзотических языков на этот хлеб с маслом хватит — пока машины не подсуетились.
Ваня выслушал это и сказал:
— А я бы хотел, чтобы женщина испытывала бы от одного моего прикосновения оргазм.
Я вылупился на него и возразил: ну какая тут семейная жизнь, когда ты руку подашь жене, выходя из трамвая, а тут…
Он меня не слушал:
— Ты, дурень, ничего не понимаешь. Руку подал в транспорте, и тут… Попрощался с девушкой в метро, и — вот. Что от нас останется? Только эти воспоминания!
Я, впрочем, нашёл какие-то аргументы, выставил его идиотом, и каким-то радужным раздолбаем навроде прочих.
Но сердце моё было неспокойно».
Он говорит: «Я люблю письма. Звонить не люблю. Мне всегда было трудно звонить куда-то — в ЖЭК, в справочную или просто родственникам. Как-то тревожно мне было слышать чужой незнакомый голос — проще было дойти до конторы, посмотреть на вывеску и убедиться, что всё там закрыто. А как началась эта революция с компьютерами, так мне прям карта и пошла. Сперва ведь у нас никакой рекламы в них не было.
Знакомые писали, только знакомые.
Потом я по больничкам стал лежать — ну, а как там стало можно письма получать, мне и горе не беда стало.
Или вот мне сегодня пришло письмо. Начиналось оно так: „Итак, сейчас я задам вам несколько вопросов. Отвечая на них, вы поможете не только мне лично, но и социуму вообще. Уверяю вас, также вы получите и личное удовлетворение, однако это будет зависеть от вашей искренности“.
