Он опять взялся за губку и шланг и принялся мыть машину. Я отошел в сторону, но коккер-спаниель двинулся за мною следом и опять уселся возле меня.
— Сюда, Хитклиф, — голос прозвучал громче, и в отверстии решетки, увитой розами, наконец показался человек.
Стройный брюнет, кожа оливкового цвета, блестящие черные глаза, ослепительно белые зубы. Бачки. Узенькие черные усики. Бачки, пожалуй, чересчур длинны. Белая рубашка с вышитыми инициалами на кармане, белые брюки, белые туфли. На тонком темнокожем запястье часы с золотым браслетом, на бронзовой изящной шее — желтое кашне.
Он увидел сидящую возле меня собаку, это ему не понравилось. Щелкнув пальцами, он рявкнул:
— Сюда, Хитклиф. Сюда, немедленно!
Собака, тяжело дыша, не двинулась с места и еще теснее прижалась к моей правой ноге.
— Кто вы такой? — спросил человек, пристально глядя на меня.
Я подал ему карточку. Он взял ее своими тонкими пальцами. Собака поднялась и, обойдя машину, исчезла где-то вдали.
— Марло, — сказал он. — Марло, э? Что такое? Детектив? Что вам угодно?
— Мне угодно видеть миссис Морни.
Он оглядел меня сверху вниз. У него были великолепные длинные ресницы.
— Разве вам не сказали, что ее нет дома?
— Угу, только я этому не поверил. А вы не мистер Морни?
— Нет.
— Это мистер Ваннье, — услышал я голос шофёра у себя за спиной. Голос был нарочито вежливый, но в нем слышалось явное презрение. — Мистер Ваннье — друг семьи, он бывает здесь очень часто.
Ваннье посмотрел куда-то мимо меня, в глазах вспыхнуло бешенство. Шофер вышел из-за машины и презрительно выплюнул окурок изо рта.
— Мистер Ваннье, я сказал сыщику, что босса нет дома.
— Понятно.
— Я ему сказал, что дома вы и миссис Морни. Я сделал что-нибудь неправильно?
— Вы бы занимались лучше своим делом, — сказал Ваннье.
— Черт бы побрал, уж и сказать ничего нельзя, — буркнул шофер.
— Пошел вон, пока не свернул твою грязную шею, — процедил сквозь зубы Ваннье.
Шофер спокойно поглядел на него, потом скрылся где-то в глубине гаража, и оттуда опять послышался свист. Ваннье перевел свои гневные горящие глаза на меня и рявкнул:
— Ведь было же сказано, что миссис Морни нет дома, вам этого мало, вас, видите ли, эта информация не устраивает.
— Конечно, другая информация меня бы больше устроила.
— Понятно. Могу я знать, зачем вам понадобилось видеть миссис Морни?
— Можно, я объяснюсь с ней сам?
— Предположим, что она не желает разговаривать с вами.
Где-то сзади шофер сказал: «Следи за его правой, Джек. У него может быть нож».
Из оливкового он вдруг стал зеленым. Резко повернувшись, он прошипел:
— Следуйте за мной.
По выложенной кирпичом дорожке внутри туннеля из роз мы прошли к белой калитке. За нею открывался сад. Клумбы, усаженные цветами, корт для бадминтона, зеленые лужайки и небольшой бассейн, ослепительно сверкавший на солнце. Рядом с бассейном — лужайка, уставленная бело-голубой садовой мебелью: низкими столиками, шезлонгами с подставками для ног и громадными подушками. Все это находилось под бело-голубым зонтом размером с небольшой тент.
Длинноногая блондинка отдыхала в шезлонге, ее ноги лежали на скамеечке. Высокий, запотевший стакан стоял у самого ее локтя, рядом — заполненное льдом серебряное ведерко с бутылкой скотч-виски. Она следила за тем, как мы шли к ней через лужайку. С расстояния в 30 футов она была первый класс. На расстоянии 10 футов хотелось отодвинуться подальше. Рот, пожалуй, слишком широк, глаза голубые, косметика чересчур яркая, брови какие-то уж очень крутые и широкие, а краски на ресницах было так много, что, казалось это не ресницы, а железные поручни.
Она была в белой шелковой блузе, на шее — ожерелье из каких-то зеленых камушков, но это не были квадратные изумруды. На ней были белые парусиновые брюки, бело-голубые сандалии, из которых виднелись пальцы ног с розовыми ногтями. Волосы, конечно, крашеные, как у всех этих дам из ночных клубов.
На кресле рядом лежала белая соломенная шляпа с полями, величиной с доброе колесо с белой сатиновой тесьмой, на полях шляпы лежали зеленые солнечные очки со стеклами размером с пирожок.
Ваннье промаршировал прямо к ней и рявкнул:
