Окно в сад - страница 14

— Откуда здесь канава?

— Лес горел. Копали, чтоб огонь перехватить.

На минуту представила себе пламя, дым, услышала потрескивание горящих сучьев, грохот падающих деревьев. Невольно вздрогнула.

… В сыром осиннике нашли опустевшее гнездо и подле него в начинающей желтеть траве осколки пестрых скорлупок. Здесь же темнел удивительный гриб: слезящийся, трухлявый, вот-вот готовый развалиться, а на шляпке его разместилось несколько маленьких грибков. Катя наклонилась, чтобы взять его, но тут же отдернула руку. Из черного летка в земле с угрожающим жужжанием вылетали земляные осы.

…Зашли в смородинник. Кое-где на ветвях висели еще не осыпавшиеся крупные, чуть подвядшие, черные ягоды. Лицо и руки мгновенно облепили комары. Илья достал из кармана флакончик диметилфталата, капнул Кате на розовую ладошку густую душистую каплю.

— Натирайтесь.

Набрали по горсти ягод, и вдруг Катя увидела зайца. Он сидел, прижав длинные уши к спине, всего в двух шагах от нее. Ясно были видны глаза его — темные, полные лесной, пугливой тьмы. Катя протянула к нему руку. Он прыгнул, как отпущенная пружина, прошуршал сухой травой, исчез.

…Дальше пробирались, взявшись за руки, по кочкам через болото, где сквозь дремотную воду виднелось рыжее дно. Было немного страшно податливой мягкости под ногами, сумрачной, нетронутой тишины, таинственного бездорожья.

— А мы не заблудимся? — встревоженно спросила Катя.

Илья засмеялся.

… Вышли на поляну, заросшую высокой травой. Вокруг огромные пни.

— Как хорошо здесь! — воскликнула Катя.

Ей казалось: что-то настоящее высвободилось в ней, а то обычное, ежедневное, оставленное вместе с нейлоновой кофточкой и узкой юбкой, было не настоящее, не ее.

Она кинулась на траву. Как давно не лежала она вот так на траве, открыв лицо солнцу! Илья сел чуть поодаль.

Когда-то в детстве она жила в деревне. Потом семья переехала в город, а деревня осталась в душе зеленым, солнечным уголком. Иногда она звала Катю к себе, но все реже. Годы учебы, смерть матери, новая женитьба отца, самостоятельная, трудная жизнь — некогда было хоть раз вернуться к этим деревьям, к этой траве. Все здешнее казалось ей знакомым, почти родным.

Она со смехом рассказала Илье о том, как Петя назначал ей свидание, о счастливом Вахлакове, о механике, который «занемог». Илья смеялся вместе с ней. Потом она спросила, не знает ли он наизусть каких-нибудь стихов. Он подумал, припоминая. Кивнул:

— Знаю.

— Прочтите, — попросила она.

Почему-то смущенно умолк.

— Ну, дальше, дальше, — нетерпеливо напомнила Катя.

Он дочитал:

Катя приподнялась на локте, испытующе посмотрела ему в лицо:

— Чьи это?

Илья не решался ответить.

— Ваши?

Он кивнул.

— Хорошие стихи, — сказала Катя.

— Самодельные.

Она села, охватила руками колени, заговорила серьезно:

— Не самодельные, а самобытные.

Он прочел ей еще одно стихотворение, которое называлось «Когда надо мною тучи».

— А вы поэт!

— Куда там!

Кате было немного обидно: она кончила литфак университета, но сколько ни пыталась сочинять стихи, ей не удавалось и пары сносных строк. Катя погрустнела, замолчала, в уголках ее губ появились горькие, печальные складки. О чем-то задумалась.

— Что с вами? — спросил Илья с тревогой.

Она подавила вздох, тряхнула волосами:

— Ничего. Просто пора домой.

Поднялась на ноги.

— В какую сторону идти?

Осмотрелась беспомощно, весело.

— Теперь я вся в вашей власти.

На этом кончилась их прогулка, — нечаянная, счастливая, — первая и, может быть, последняя.

Через полчаса они были уже дома.

Илья остался в кухне. Она скрылась в горницу. Он сел спиной к двери и слышал, как она шуршит одеждой, как заскрипел старый венский стул. Снова вышла, вчерашняя, но теперь не чужая, не загадочная, а удивительно близкая. Засмеялась: