В этот момент мне стало искренне жаль девушек, принимающих участие в конкурсе. Большинство из них надеялись на то, что данное событие перевернет их жизнь. Позволит продвинуться по социальной лестнице, завести полезные знакомства, если повезет, то выйти замуж за дворянина, а если повезет вдвойне, победить в конкурсе и стать фрейлиной при дворе. Отправляясь во дворец, красавицы еще не понимали, что здесь к ним станут относиться как к людям второго сорта, с эдаким снисходительным высокомерием. Жениться на них не захотят, а ту, которая получит главный приз, ждет богатая, но совсем непростая жизнь в окружении людей, которые всегда будут ее презирать. Ведь в отличие от других представителей этого круга, она не обладает ни высоким происхождением, ни альтером.
Среди тех, кто наиболее пристально разглядывал конкурсанток, были судьи, которым предстояло несколько недель спустя вынести свой окончательный вердикт. Эти и вовсе не стеснялись исследовать нас, как работы живописцев в музее. Один такой судья, низкорослый дядечка лет пятидесяти в длинном кафтане, который нелепо смотрелся на его фигуре, подошел ко мне чуть ли не вплотную и принялся рассматривать через пенсне, которое то удалял от глаз, то снова к ним приближал.
– Простите, а что конкретно вы ищете? – осведомилась я, немало раздраженная такой бесцеремонностью, особенно после того, как он обошел меня кругом, будто выставленную напоказ статую. – Хвост, рога или, может быть, ангельские крылья? Вы не стесняйтесь, спрашивайте напрямик.
Мои слова были произнесены подчеркнуто вежливым, даже светским тоном, однако дядечка быстро ретировался.
Мадам Сетуар наградила меня крайне неодобрительным взглядом, зато Этайна улыбнулась, прикрыв рот ладонью, а Эвита хихикнула вполне откровенно.
– А ты молодец, – похвалила она, отводя меня в сторону, подальше от возмущенного молчания мадам Сетуар. – Скажу честно: твое появление здесь никого особо не обрадовало. Ну а что ты хочешь? – добавила она. – Десять противниц – это всегда лучше, чем одиннадцать. Но мне нравится то, как ты себя держишь. И правильно. Здесь стоит только дать слабину – и все, станут гнобить до победного конца. Так и будешь стоять в сторонке, боясь лишний раз шелохнуться, вон как она.
Эвита кивнула на Этайну, которая действительно стояла в сторонке и теребила в руках платочек. Блондинка, кажется, слышала наш разговор, однако не обиделась: Эвита говорила прямолинейно, но вполне добродушно.
– И кто конкретно будет гнобить? – осведомилась я, движимая в первую очередь праздным интересом, но не только.
Вдруг мне повезет, и девушка расскажет сейчас про какого-нибудь придворного, который не дает конкурсанткам прохода, а до недавнего времени активно строил глазки ныне покойной участнице? Впрочем, такое небывалое везение было бы странным, и речь, естественно, пошла о другом.
– Ну все подряд не будут, – с усмешкой подбодрила Эвита. – Вот Альта – та легко. От Вежанны тоже можешь ждать любую гадость. – Она покосилась на упомянутых только что девушек, которые, кстати сказать, стояли рядом друг с другом. – Еще Синтия довольно злобная, но та все больше на словах, на деле она безобидная. А с остальными вообще проще.
Я кивнула, отмечая про себя, что, стало быть, правильно оценила обстановку. И тут мое внимание полностью переключилось с темы конкурсанток, привлеченное появлением знакомого лица. На сей раз искупавшийся в ванне брюнет ни от кого не бежал и выглядел куда как более прилично. Во всяком случае, принять его сейчас за лесничего точно было бы нельзя. Простенькую кожаную куртку сменил коричневый дублет со светло-бежевым узором, доходивший до бедер, перехваченный узким коричневым поясом. Место простых – и вымокших – сапог заняли более уместные для тронного зала ботинки с прямым узким мыском. Волосы тоже были приведены в порядок.
– А это кто такой? – спросила я, поворачиваясь к Эвите и Этайне одновременно.
– Ирвин Торендо, – ответила Этайна.
– Ты что, не знаешь?! – искренне изумилась Эвита.
– А что тут такого? – удивилась я в ответ. – Я что же, всех придворных должна знать в лицо?
