— Да не забыла, тёть Жень. Занята сильно была. Буду заходить.
— Ну, хорошо.
Старушка, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, спустилась вниз и вышла на улицу. Хизов открыл рот, постоял несколько секунд и закрыл его. Потом повернулся к Птахе:
— А откуда ты…
— Я здесь жила раньше, тебе же говорили, — девушка достала из висевшего у неё на плече рюкзака маленькую металлическую пепельницу и аккуратно выколотила трубку, — с тех пор и знакомы.
— Точно, — Олег потёр лоб, приподнял брови, — а чего ты опять притащилась? Я ведь сказал вашему Светлову: без веских доказательств я вам верить не собираюсь.
— Будет тебе всё. Больше, чем сможешь унести, — буркнула Птаха. Потом тяжело вздохнула. — Для начала, я пришла извиниться. Может, впустишь меня в квартиру, или мы будем общаться на лестнице, радуя соседей?
Олег внимательно посмотрел на девушку. Она выглядела мрачной, чуть пристыженной, но от прежней злости не осталось и следа.
— Ладно, заходи, — он отпер дверь и вежливо пропустил Птаху вперёд, — чай, кофе?
— Пиво есть?
— Кажется, было. Ты уже не на работе?
— Нет. Считай, что я здесь по собственному почину.
— А начальство не заругает?
Они разулись и прошли на кухню. Птаха как-то очень привычно и естественно оказалась в кресле у окна. Хизов открыл холодильник, окинул взглядом запасы, достал девушке бутылку, нарезал ветчины и взялся за турку. Отчаянно хотелось кофе.
— Ты, вроде как, собиралась извиняться? — ледяная вода наполнила турку на две трети. — Я слушаю.
Олег говорил подчёркнуто сухо, хотя получалось у него это через силу. Сегодняшняя Птаха, в отличие от вчерашней, вызывала, скорее, сочувствие, чем раздражение.
— Честно говоря, не знаю, с чего начать.
— Давай с начала. — Хизов внимательно следил за поверхностью тёмной жидкости. Когда отец учил его варить кофе, он объяснял, что тот ни в коем случае не должен закипеть. — С чего ты на меня так взъелась?
— Не столько на тебя… Послушай, здесь раньше был мой дом. Дом, в котором мне было хорошо. А потом всё закончилось: те, кто жил здесь со мной, погибли или потерялись. И я потерялась. Три года не была в этих стенах, а когда, наконец, решилась, здесь оказался ты. Ну, и ситуация в целом располагала… Прости, я позорно сорвалась.
Олег выключил конфорку и повернулся. Девушка с ногами сидела в кресле, прижав к груди бутылку, и потерянным взглядом смотрела куда-то в стену. У Хизова кольнуло сердце: он вспомнил, как сам точно так же сидел в своей комнате после смерти родителей. Теперь он понял, как выглядел со стороны, и содрогнулся, представив, что встретил бы в своём бывшем доме чужого человека.
— Можешь мне не верить, но я тебя понимаю, — вырвалось у него. — И прощения просить тебе не за что.
Птаха медленно перевела взгляд на него. Её глаза чуть сощурились:
— Только не вздумай меня жалеть, — с нарастающей угрозой начала она, — я не…
— А нафига мне тебя жалеть? — Олег налил себе кофе и уселся за стол. По кухне поплыл упоительный запах крепкого, бодрящего напитка, смешанного со щедрой порцией корицы. — Я сказал, что понимаю тебя. А если так, то вполне осознаю, что жалость тебе ни к чему. Согласна?
— Согласна, — Птаха неуверенно улыбнулась, — так что, мир?
— Мир, — Хизов улыбнулся в ответ. — С вами, ребята, я полагаю, следует дружить. Вы, как-никак, наш мир спасаете. От ужасов барьера и этих… с других граней.
— Не барьера, а Рубежа. И не спасаем, а защищаем, — девушка снова чуть нахмурилась. — К слову, это второе, о чём я хотела поговорить.
— Ну, начинается, — Олег закатил глаза. — Птаха, ну подумай сама: вот ты — обычная девушка. К тебе вваливаются какие-то странные личности, несут невесть что об иных мирах и прочей дребедени, вокруг тебя творится сплошная чертовщина, больше похожая на приход от наркоты, а потом тебе говорят, что хотят помочь. Как это выглядит, по-твоему?
— Не знаю, — Птаха пожала плечами, — мне как-то не приходилось быть «обычной девушкой». Вся беда в том, что ты нам не веришь. А мы действительно хотим тебе помочь.
— У вас странное представление о помощи, дамы и господа, — Олег снова добавил в голос металла. Птаха вздохнула:
