Огонь в темной ночи - страница 61
«Что за проклятая идея взбрела этой чертовке отравить болезнью То нам все настроение?» — подумал Зе Мария, хотя, как и другие, считал своим долгом изобразить на лице скорбно-сочувственное выражение. Из-за «чертовки» придется, по крайней мере, десять минут хранить тягостное молчание. Но пока Зе Мария с ненавистью смотрел на племянницу хозяйки, злоба сменялась в нем непреодолимым желанием грубо сдавить в объятиях это пышущее здоровьем тело, которое дразнило и возбуждало его. Воображая ее далеко отсюда, в поле, во власти своего яростного желания, он чувствовал, как волнение и тоска сдавливают горло.
Едва Луис Мануэл услыхал, что заговорили о сестре, он придал лицу отсутствующее выражение и забился в самый дальний угол, чтобы защитить себя от нескончаемого потока жалоб. Бедная То за обедом. Бедная То за ужином. С ума сойти можно! Хорошо еще, что отец предпочитает этому бесполезному хныканью возню с собакой.
— А музыка не могла побеспокоить То? Ведь наверху слышна каждая нота, эти уж мне певцы!
— Не говорите глупостей, мама! — одернул мать из своего угла Луис Мануэл, не в силах сдержаться, потому что воспринял ее слова как личное оскорбление. Он поднялся с дивана, вышел на середину комнаты и сказал: — Вы что, онемели? Или кто-нибудь умер? Хоть бы ты, Зе Мария, бросил камень в это сборище постных святош! Расскажи-ка нам лучше забавную историю.
Дона Марта была потрясена такой вызывающей черствостью сына, но не рискнула его пристыдить.
— Забавную историю… — задумчиво повторил Зе Мария. — Наверное, самым смешным будет тот, где главное действущее лицо — я?
Жулио нахмурился, угадывая, что за этим последует, а Сеабра, в голосе которого заранее слышался смех, предложил:
— Расскажи, как ты провалился в прошлом году на экзаменах.
Зе Мария чуть не поперхнулся от этих слов. Ему хотелось отхлестать по щекам этого болвана. Но раз уж все желали над кем-нибудь посмеяться, он согласен разыграть перед ними шута, а потом скажет им, что это его плата за пирожные и за чай.
— О, это незабываемый случай! В прошлом году я провалился на экзаменах, как упомянул здесь наш романист. — Зе Мария умолк и выбрал еще одно пирожное, нарочито подчеркивая паузу и жадность, с какой он откусил первый кусок. — Но разве признаешься в своем провале родным, если для них мое учение в университете все равно что кусок хлеба для голодного? Простите! Я очень неудачно начал свой анекдот. Лучше попробовать снова. А тебе, романист, не случается возвращаться не раз и не два к началу страницы?
— Мне кажется, что твоя история — не совсем то, что могло бы всех нас развлечь, — вмешался Жулио, стремясь предотвратить намеренное самоистязание Зе Марии.
— Ты ошибаешься. Луис Мануэл и Сеабра отлично знают, чего хотят. Разве неправда, что вы желаете повеселиться? — И прежде чем кто-либо успел открыть рот, он продолжил: — Надо было привезти домой какое-нибудь доказательство, опровергающее мой провал. И меня вдруг осенило: привезу-ка я их значок четверокурсников. Когда меня стали расспрашивать об университете, я забросил удочку: «Вот посмотрите, отец, на эту ленточку». — «А что это такое, сынок?» — «Такую ленточку преподаватели вручают тому, кто переходит на четвертый курс».
Дона Марта, забыв о своих обидах, визгливо расхохоталась, так что слезы выступили у нее на глазах. Сеньор Алсибиадес, снова присоединившийся к гостям, тоже смеялся. Охваченная любопытством Эдуарда пыталась разгадать, к чему клонит Зе Мария.
— Но это еще не все. — Дона Марта, воодушевившись, протянула ему рюмку коньяку. — Это еще не все. Моего брата послали в поселок, чтобы он проверил достоверность рассказа. Студенты, которых он там встретил, меня не подвели. Они все подтвердили. И вот брат, вернувшись домой, выпустил в саду ракету и крикнул отцу, сортировавшему под навесом зерно для посева: «Теперь я не сомневаюсь, что парень без пяти минут нотариус. Лента настоящая». И вот таким образом наивные люди трудятся в поте лица, выбиваясь из сил, чтобы в семье появился нотариус.
