— Мой отец окончил юридический факультет, но так и не смог подняться выше мелкого служащего в отделе. Мы бедны, однако никто из нас не стремится разыгрывать из себя то, чем не является на самом деле. Мы бедны, и у нас еще множество всяких трудностей. Значит, ты считал, что я оказалась в университете случайно? Нет, Жулио, я учусь, чтобы зарабатывать на жизнь. И я довольна своей судьбой.
Она вдруг почувствовала, что произнесла эти слова с аффектацией, словно декламируя. И ей стало стыдно.
— Зарабатывать на жизнь? Ты в этом уверена?
Жулио хотел было продолжить, хотел продемонстрировать свое несогласие с набившими оскомину фразами, которые он ненавидел, но, испугавшись красивых слов, молча посмотрел Мариане в глаза, вызывая ее на спор.
— И это ты, Жулио, с угрюмым видом степного волка, — возбужденно заговорила она, переходя в наступление, — утверждаешь, что мы не должны верить в жизнь, а ведь это означает верить в самих себя! Зачем же ты тогда теряешь время в этом питомнике укрощенных?.. Только чтобы лишний раз услышать, что твои руки не приспособлены для хирургического ножа? Разве что ученье в университете пригодится тебе для Мексики?
— Оставь, пожалуйста, Мексику в покое. Я не люблю, когда мне читают нравоучения, даже если этим занимается девушка, у которой мозги еще не совсем заржавели. Сейчас меня интересует только пиво.
И действительно, Жулио всегда задевало, если кто-то взывал к его здравому смыслу. Он тотчас ощетинивался и выпускал когти, будто разъяренный дикий кот.
Жулио принужденно засмеялся и потащил девушку к пивной. Это было тесное помещение с колченогими столиками, где студенты завтракали на скорую руку перед началом занятий. Из-за ограниченности места в часы наибольшего наплыва посетителей клиентам разрешалось обслуживать себя самим. Потом они собственной рукой записывали свои долги в огромных, замусоленных книгах, прозванных «кондуитами», и, хотя счета эти достигали порой внушительных сумм, хозяин сохранял полную невозмутимость. Он отлично знал, что, как правило, долг рано или поздно будет возвращен и что всякое проявление беспокойства с его стороны может плохо кончиться. Нередко случалось, что клиент-должник появлялся, чтобы вычеркнуть свое имя из «кондуита», лишь несколько лет спустя после окончания университета, зато долготерпение хозяина щедро вознаграждалось: бывший клиент просил выкатить перед входом в пивную бочку вина и устраивал грандиозную попойку, причем почтенный лиценциат оказывался самым захмелевшим и самым веселым среди гостей.
В часы затишья кафе посещала другая публика. Приходили полицейские, чистильщики сапог, люди разных профессий, кормившиеся около студентов, и даже престарелый пенсионер — чтобы почитать местную газету. Но чтение газеты не спасало пенсионера от скуки. Он с нетерпением поджидал появления студентов — кто же из них первым отпустит в его адрес хлесткую шутку? — ведь эти стычки и обмен колкостями с парнями из университета привносили в его призрачное существование иллюзию активной жизни.
Когда официант направился к ним, Мариана отступила к двери, стесняясь своего присутствия, — студентки Коимбры считали подобные кафе притонами. Жулио с любопытством наблюдал за Марианой через стекло стакана. Она незаметно достала кошелек и, зажав деньги в кулаке, протянула ему.
— Посмотри, хватит ли… — шепнула она.
Жулио хлопнул в ладоши, подзывая флегматичного официанта, и, пока престарелый пенсионер разглядывал его с лукавыми искорками в глазах, нарочито громко сказал:
— Получите деньги с этой сеньоры. Она платит.
Вспыхнув до корней волос, Мариана бросила деньги на стойку и выбежала, не дожидаясь сдачи. Жулио нагнал ее уже далеко от кафе, и, пока он с преувеличенным наслаждением вытирал пену в уголках рта, Мариана изливала свое возмущение.
— Ты меня выставил круглой дурой. И если ты думаешь, что поступил остроумно, то ошибаешься. Куда приличней было бы тебе самому заплатить. Я просто дала взаймы. Деньги в конце концов твои. Ты сумел-таки досадить мне.
Она говорила обиженно, по-детски надув губы. Жулио веселился от души.
