Когда они вышли из хижины, Жулио, хотя мрачное безмолвие Зе Марии и не поощряло его на разговор, захотел поделиться с ним некоторыми мыслями, которые он вынашивал на протяжении этих беспокойных дней.
— Я хотел бы услышать ваше мнение о моих планах. Давай присядем где-нибудь.
— Я не очень расположен сейчас к разговорам, — процедил сквозь зубы Зе Мария.
— Дело срочное.
— Может быть, и срочное для тебя, но это еще не причина, что оно должно быть срочным для других, Жулио с раздражением посмотрел на него и, так как они находились недалеко от Пенедо-да-Саудаде, направился туда и опустился на первую попавшуюся скамейку. Зе Мария приблизился к нему медленно, неохотно. Абилио в нерешительности, не зная, кого из них поддержать, оказался на одинаковом расстоянии от того и другого.
Некоторое время они молчали. Эта пауза означала со стороны Жулио уступку дурному настроению друга, и он сказал:
— Пожалуй, мы не всегда были справедливы к Карлосу Нобреге. Даже если в нем и можно было заметить некоторую противоречивость, в его жизни всегда присутствовала странная последовательность. Во всяком случае, он умер на своем посту. Смерть Нобреги оживила во мне вопрос о наших отношениях с друзьями, которые старше нас, опытнее, а может быть, и испорченнее нас. Каким уроком мы им обязаны? И в какой степени наше общение помогло им утвердиться? Этот Аугусто Гарсия например, человек, не имеющий возраста, обновляющийся с каждым поколением, которое стучится в его дверь. Неистовый старик! У него хитрости и ума — палата. О нем я хотел поговорить с вами сегодня.
— И это так неотложно?..
— Да. Ты помнишь, что он нам сказал о случае с ассистентом? Я понял, что мы теряем время. История с выборами и случай с ассистентом связаны между собой. И ввиду того, что пороховой бочкой служит фарс с защитой диплома, к нему мы и поднесем искру.
Жулио, однако, не торопился объяснить все подробно. Ему доставляло удовольствие, что другие терялись в догадках, которые даже не осмеливались высказать.
Вокруг стрекотали цикады. Цветущий стебель, будто вырезанный на фоне сумерек, покачивался из стороны в сторону в ритме этого оцепеняющего пения.
— Итак?.. — спросил наконец Зе Мария, не в силах сдержать свое любопытство.
— Мы похитим акт о защите диплома, обнародовав затем число и, если возможно, имена преподавателей, виновных в провале ассистента.
Зе Мария принялся ковырять ногтями в зубах, дыхание его стало прерывистым, он чувствовал себя в состоянии какого-то опьянения, будто уже стал участником рискованной игры.
— Но как?
— Мы изучим один способ. Или лучше сначала изучу его я. Но мне заранее нужно знать, кто пойдет со мной.
— Разумеется, все.
— Нет, только один. Выбирайте кого-нибудь одного. Я предпочел бы, чтобы Сеабра ничего не знал об этом деле.
— Я пойду, — угрюмо сказал Зе Мария.
Абилио содрогнулся: для него открывалась возможность. Возможность подавить свою осторожность и страх, окончательно заставить товарищей признать себя. Заставить Жулио признать его. «Я пойду, прошу вас!» — хотел вырваться крик из глубины его робкой души. Правда, несколько дней назад он получил письмо от тетки. До Шавеса тоже докатились слухи о бунте студентов, нескольких глупцов, забывших томительное ожидание и жертвы, на которые шли их семьи, и воспользовавшихся первым предлогом для того, чтобы уклониться от своих обязанностей. Она верила все же, что он не был в числе этих безумцев. Богатеи, те могли позволить себе роскошь совершать такие безрассудные поступки, но он нет. Верно, что некоторые студенты будут изгнаны из университета? Больше никаких компаний! Он отправился туда, чтобы учиться и ответить делом на доверие тех, кто посвятил себя их будущему. Он должен быть покорным и уважительным.
Получив письмо, Абилио содрогнулся, будто уже был вовлечен в заговор и крамолу, и все это было таким очевидным, таким непоправимым, что даже никакое отступление не могло спасти его. Он впервые начал с волнением осознавать опасность, которой подвергался уже в силу того, что его друзья были из числа вдохновителей студенческого движения. «Больше никаких компаний». И это не все. Он составил протест студентов ректору. Может быть, преподаватели и студенты уже знали об этом. Может быть, в Шавесе уже говорили об этом. Что с ним будет, бог мой, особенно сейчас, когда ему необходимо как можно раньше закончить курс, увезти с собой Изабель, добиться свободы для нее и для себя? Может быть, ему еще хватит времени сделать так, чтобы его забыли? Он будет интенсивно заниматься в эти дни, чтобы наверстать упущенное время. Покорный и исполнительный. Покорный, покорный. Нет! Если так поступать, то на всю остальную жизнь он, племянник тетки из Шавеса, останется болезненным и запуганным школяром! Ему представлялась сейчас возможность проявить себя, если даже были поставлены на карту все премии, которые предназначали для таких покорных. Он не желал этих премий. Он хотел быть бесстрашным, как Жулио, прямо смотреть жизни в глаза, быть достойным дружбы товарищей! Разве не его избрал Жулио, чтобы рассказать о своем счастье? Разве не ему, оставляя в стороне других, таких, как Сеабра, он только что поведал еще одну страшную тайну? Он должен убедить Зе Марию дать ему возможность участвовать в этом рискованном, но героическом мероприятии!
