– Видимо, так же, как и у меня – хотя и она, и я заслуживаем того, чтобы нас все же поставили в известность, не так ли?
– Конечно, малыш, но мы не принимали никаких решений…
– За исключением того, какой курс действий мне следует выбрать.
– Все было совсем не так.
– Да всегда было именно так, Камаль. Я помню свои разговоры с тобой и Эйджером до того, как меня похитил Джес Прадо. «Линан, мы думаем, эта тактика будет наилучшей. Если ты не согласен, мы тебя не поддержим».
– Да никогда такого нe было! – возразил ошеломленный Камаль.
– Именно так все и было, – без злобы повторил Линан. – Но я изменился, Камаль. Такое случается, когда тебя похитят, изрубят на куски и вернут с порога смерти. – Он повернулся и зашагал прочь, не оглядываясь бросив через плечо: – Утром мы отправляемся в Верхний Суак.
После ухода других Камаль остался у костра. Эйджер заколебался было, но Камаль взмахом руки отослал его прочь, и он ушел, ничего не сказав.
– Ну, это был поворотный пункт, – тихо произнес про себя Камаль. Он ощущал гнев и стыд – сочетание, приведшее его в замешательство. Он всегда был уверен, что Линан в один прекрасный день станет самостоятельным и как принц, и как мужчина; но это произошло так внезапно и на такой лад, что застало его врасплох.
Он понял, что неправильно поступил, не подключив мальчика к обсуждению, но был уверен, что Линан принял решение в гневе. Если б только Камаль устроил все получше, Линан наверняка в конце концов склонился бы к его точке зрения.
«Это не то решение, какое принял бы его отец, – удрученно подумал он. – Генерал бы понял, насколько разумно оставаться поблизости от врага».
Но Линан был не таким, как его отец – во всех смыслах. Проявивший себя в бою, но еще не на войне, наследник скверного наследия, но также и наследник самого великого трона на континенте Тиир, жертва несправедливого суда, объявленный вне закона, Линан был чем-то намного большим и намного меньшим, чем когда-либо бывал его отец. Там, где Элинд Чизел был прям и прост, Линан был загадкой.
И все же Камаль подозревал, что Линан мог оказаться даже более великим. «Он также и мой сын».
Камаль не мог больше смотреть в будущее с той же уверенностью, какой некогда обладал. Всякая уверенность ушла из его жизни, ее сменили лишь смутные надежды. Эта мысль обеспокоила Камаля; он знал, что некогда его взволновал бы такой вызов как необходимость идти навстречу неизвестному.
И Линан – он впервые пренебрег его мнением. Это тяготило Камаля больше всего остального. Он чувствовал себя отвергнутым, и это ощущение вызывало у него гнев на собственную ребячливость и жалость к себе.
Камаль подбросил дров в костер, наблюдая, как тот разгорается все ярче и ярче.
Он мысленно покорился судьбе.
«Да будет так. Будущее теперь темно для меня, но я не дам Линану вступить в него в одиночку».
Солнце склонилось к закату, и Кендра сделалась золотым городом.
– Это небо – цвета моей любви к тебе, – промолвил Сендарус.
Арива покосилась в его сторону и увидела улыбку, которую он пытался скрыть.
– Я слышала более благозвучные песни даже от ворон, – отозвалась она.
– Но никакие вороны не любили тебя так, как я.
– Ах, прекрати это, – покачала головой Арива. – Тебе не нужно доказывать мне, что у тебя есть чувство юмора.
Сендарус поднялся с каменной скамьи, на которой они с ней сидели, и опустился на колени перед Аривой.
– Но есть столько всего, что я хочу доказать тебе, – серьезно произнес он, взяв ее за руки.
– У нас будет на это время. Целая жизнь.
– Ее не хватит.
Она поцеловала его в лоб и высвободила руки из его пальцев.
– Придется ей быть долгой. Ты получил послание от своего отца?
– Неужели мы всегда должны обсуждать дела, когда остаемся наедине друг с другом?
– Лучше разобраться с делами, чтобы они нам не мешали.
– Ты, бывало, относилась к ним более легкомысленно.
– Прекрати, Сендарус, – коротко велела она. – Если ты хочешь сыграть свадьбу так сильно, как утверждаешь, то поможешь мне устранить последние препятствия. Совет хочет получить от Амана соглашение, подписанное твоим отцом, прежде чем его члены полностью поддержат наш союз. Особенно это волнует Двадцать Домов.
