— Простите за вторжение, Наталья Наумовна. — Чародей снял с головы меховой колпак с длинными ушами. — Мне срочно нужно видеть барышню Абызову.
На ногах у него были чудовищные сапоги из шкур, и меховые штаны над ними, и шуба, перетянутая у пояса железными веригами.
— Фимочка нездорова, — пролепетала Натали, прижав к груди руки. — Она не сможет вас принять.
— Вынужден настаивать, — скучным голосом начал Крестовский.
— Посторонись, Семен. — Иван Иванович отодвинул начальника плечом и протиснулся в прихожую. — Нет времени канителиться.
— Ванечка! — ахнула Натали. — Как я ждала!
Но Зорин, на нее не взглянув, ринулся по лестнице, его монашеская ряса развевалась крыльями диковинной птицы.
Барышня Бобынина лишилась чувств столь стремительно, что Семен Аристархович едва успел ее подхватить.
— Геля! — рявкнул он над ухом сомлевшей так, что та обязательно пришла бы в себя, будь обморок настоящим.
— Шеф? — Рыжая Попович белкой впрыгнула в дом.
Наталью Наумовну внесли в гостиную, уложили на кушетку, Попович хлопотала, Крестовский, велев работнику оставаться на месте, но разрешив коробку все же поставить на пол, отправился следом за Зориным. Но тот уже сбегал ему навстречу.
— Пусто. — Он поднял руку, из которой свисал на цепочке лунный серпик. — Эльдар точно был здесь, на ковре подпалины. И вот еще.
Он разжал другой кулак, на пол упали две черные ленты, на ковре обратившиеся парой змей. Чародей растоптал гадов каблуком.
Натали, наблюдавшая сию сцену сквозь прищуренные веки, крепко зажмурилась.
— Где они, Наталья? Где Серафима и Мамаев?
— Ароматические соли в этих случаях используют, — сказала уверенно Попович. — Пощечины еще помогают, по слухам.
— Вы про барышню Абызову интересуетесь? — вдруг спросил работник. — Так князь ее еще затемно в закрытой карете увез. Я сторожил тама, в пристроечке, дежурил, стало быть, все видел, все слышал. Адъютант распоряжался. Вывели их из дома. Барышню, значит, с нянькой евойной, те сами шли, а чародея, который не особо на берендийца похож, под руки держали. Всех троих в карету усадили, адъютант кучеру велел в княжескую резиденцию ехать. Остальные следом верхом отправились. Вот.
— Молодец, — похвалил Крестовский. — Побежали, сыскарики.
— А барышня Бобынина как же? — пискнула Попович, но ответа не получив, ускакала за чародеями.
Наталья Наумовна открыла глаза и медленно села на кушетке. Слуга, перекрестившись, опрометью бросился из дома.
Я прыгнула сквозь огненное кольцо, ощутив первобытный всепоглощающий жар, мгновение растянулось вечностью, между двумя ударами сердца могли вместиться годы, века, тысячелетия. У меня не осталось тела, имени, мыслей, я вся стала огнем. Я смотрела в пульсирующую бездну, бездна смотрела на меня и стала бездною, пульсировала, пылала.
Дверь камеры за спиной рухнула, я повернулась на звук, камея соскользнула с шеи, расколовшись о камень, звякнули навские браслеты Эльдара, рассыпались бесполезным крошевом. С кончиков моих пальцев сорвался сноп искр. Будем драться!
— Серафима? — В камеру влетел Зорин.
Мамаев дернулся в моих объятиях, рассыпая прахом оковы, и рухнул нам под ноги.
— У него рана в животе! — крикнула я Ивану.
— Сейчас. — Он зачем-то обхватил мне ладонями шею и замер.
Я опустила взгляд вниз, на запястьях Мамаева вовсе не было кожи, будто навские браслеты растворили ее под собою, обнажив мясо. У меня с шеей та же история?
— Сейчас, — шептал Иван и потащил меня в сторону, освобождая дорогу к Эльдару для Крестовского.
Тот волховал на ходу, простер руки, бросил аркан.
Шею щекотно холодило, я хихикнула, дернулась, цепь на руках забренчала.
— Ты пьяна? — спросил Зорин строго.
— И на этот раз я ни при чем, — сообщил Эльдар Давидович, опираясь на плечо Крестовского. — Более того, дружище, я тоже пьян стараниями сей особы. Опоили Эльдарушку коварно и насильно.
— Уходим. — Крестовский потащил чародея к выходу. — Иван, мороком каким прикрой, пока Попович из револьвера не принялась палить.
Зорин взял мои запястья, отпустил, кандалы упали.
— Идти можешь?
Я гордо кивнула и, прихватив с нар ридикюль, промаршировала к выходу. Охраны наверху не оказалось. Никем не остановленные, мы пересекли внутренний двор, у крайних хозяйственных построек обнаружилась калитка черного хода, за ней в переулке ожидала нас карета с надворной советницей Попович на облучке.
