Отрок на «отрока» поморщился, но почтительно вытянул шею, рассматривая документ.
— И с этой минуты, Серафима Карповна, я вручаю вам судьбу и будущность моего внука Анатолия Ефремовича Кошкина.
Я молчала, не зная, что ответить, на ощупь береста была гладкой и скользкой.
— Гранд-мама, — сказал Анатоль со слезами в голосе, — я и Серафима, мы оба благодарим вас за сей драгоценный дар, за доверие, коим вы удостоили наш союз, за ваше благословение…
Он запнулся, будто не в силах справиться с чувствами.
— Ступайте, дети, — прошелестела княгиня. — С Богом.
Жаль, что в комплекте с аффирмацией шкатулка не шла, неудобство хрустящего подарка я ощутила, оказавшись за дверью спальни.
— Желаете сохранить фамильный артефакт у себя? — спросила я князя.
— Как залог нашей любви?
Мы шли по коридору, и чтоб схватить меня за руку, ему не пришлось даже придвигаться.
— Хотя бы наедине оставьте притворство!
— Я искренен с вами, Серафима. Что бы ни мешало нам в прошлом, поверьте…
Избежать объятий с последующим лобзанием, мне помогла берестяная грамотка. Она хрустнула, я взвизгнула, лакей, шедший шагах в пяти, обернулся на звук, князь, приняв невинный вид, улыбнулся и прошептал:
— Моя будешь, шелковая, покорная… Скоро…
Уж не знаю, чего ожидала Наталья Наумовна, но, когда я, вернувшись в голубую гостиную, сообщила, что желаю немедленно отправиться домой, личико ее выразило удивленное раздражение. Князь же изъявил мне благодарность за визит и откладывать его окончание не стал.
Обратная дорога прошла в молчании. Нянька, не помогая никому раздеться, ушла к себе.
— Что ж, прикажете ужин готовить? — вопросила Акулина, появляясь из кухни.
— Готовь, — всхлипнула кузина, бросая шубу на пол.
— Барышня!
— Барыня!
Сбежавшие на первый этаж горничные, приняли мою одежду, подняли и отряхнули кузинины меха.
— Неплохо бы вздремнуть, — сообщила я в пространство.
Аффирмацию я положила в ящик комода и легла на постель. Навья шурудела в своей комнате, будто что-то переставляя.
Марты присели у меня в ногах и принялись отчитываться. Домов осмотрели всего три, но первые два находятся в черте города, зато последний — на той самой Цветочной улице, на которой обитает Евангелина Романовна, только в самом конце, понравился им чрезвычайно. Особняк в два этажа, большой сад, пруд, который зимою переоборудовался в каток, а летом мог использоваться как для лодочных прогулок, так и для купаний.
— Вам бы самой, барышня, посмотреть.
— Ремонт требуется, крыша протекает, да и полы на втором этаже менять придется.
— Там последний год не жил никто.
— Разруха и запустение.
— Ну мы это агенту говорили, чтоб, значит, цену сбить…
— Посмотрю, — пообещала я.
Они еще успели посетить столярную мастерскую, где выяснили расценки на паркетный набор, и узнать адрес кровельщика, который работал с черепицей. Кажется, мои служанки решение уже приняли и будут меня к нему же подталкивать.
— Посмотрю…
Я, видимо, задремала, потому что, когда открыла глаза, рядом сидела уже «Маняша». Она держала меня за руки:
— Снилось что-нибудь, дитятко?
Я пустила с кончиков пальцев силу:
— Ничего.
— Может, давай вместе попробуем, как раньше?
Она попыталась пристроиться на мою подушку, ее шпильки оцарапали мне щеку. Я вскрикнула, рассыпав на одеяло ворох искр.
— Барышня Попович пожаловала. — Стоящая на пороге Марта-толстушка, рассмотрев подпалины, всплеснула руками. — Сейчас все приберем, Серафима Карповна.
Оставив служанок прибираться, я спустилась к подруге.
— Безобразничаешь? — спросила Геля, чмокнув меня в щеку.
— От советов отбиваюсь.
— От плохих или от хороших?
Пожав плечами, я вдруг подумала, что нельзя пренебрегать советом плохого человека только от того, что совет исходит от него. Потому что совет как раз может быть хорошим.
— У меня, представь, свободный вечер образовался, — пригласила я Евангелину в гостиную. — Визит к гранд-мамуле пришлось на пораньше перенести.
К счастью, кузина была у себя, так что комната оказалась в нашем полном расположении.
— И как тебе показалась княгиня Кошкина?
— Старая, как горы, и такая же непостижимая.
Пересказывая подробности нашей беседы, я улыбалась.
