Мальчики пошептались еще минут пять, потом вернулись к своим, внимательно осмотрели Рама со всех сторон и опять пришли на старое место.
Попрежнему в отделении никого не было, кроме старой женщины в бархатной шляпке.
Саша достал из кармана красную записную книжку и листочек.
— Начнем?
— Я буду диктовать, а ты пиши! — сказал Петя и передал Саше свое вечное перо.
За окном мелькали телеграфные столбы, полустанки, дачи на горушке, промелькнул мост через замерзшую речку. Поезд постоял на станции, опять пошел. Мальчики все сидели, склонившись над записной книжкой.
Они не заметили, как Гаврин и Несвижский подкрались к ним.
Гаврин подмигнул Несвижскому и через высокую спинку скамьи заглянул в записную книжку, лежавшую у Пети на коленях. В вагоне был уже полумрак, и Гаврин, как он ни щурился, не мог разобрать ни слова. Тогда он пополз под скамейку. Едва не лопаясь от смеха, Несвижский присел в проходе.
Одинокая пассажирка, увидев ноги Гаврина в больших валенках, торчащие из-под скамейки, пододвинула к себе поближе чемоданчик и кошелку.
Несвижский не выдержал и фыркнул.
Петя и Саша оглянулись.
В тот же миг голова Гаврина в меховой ушанке вынырнула из-под скамьи около самых их ног. Гаврин протянул руку, схватил записную книжку и опять юркнул под скамью. Вагон сильно качнуло, и Гаврин уткнулся носом в пыльный холодный пол.
Петя схватил Гаврина за ноги и выволок из-под скамьи. Новая ушанка слетела с головы Гаврина.
— Саша! Держи его! — крикнул Петя и навалился на Гаврина. Тотчас же Саша схватил Гаврина за руку, в которой тот держал книжку.
— Несвижский! Помоги! — Гаврин барахтался, пытаясь сбросить с себя Петю.
Несвижский вскочил на Сашину спину, и вместе они рухнули на пол.
Маленький клочок бумаги, оторванный из записной книжки, полетел под скамейку.
Дверь из соседнего отделения открылась. Анна Федоровна, привлеченная шумом и криками, стояла на пороге.
Несвижский отошел в сторону и сделал вид будто он тут не при чем.
— Мальчики! Позор какой!
Голос у Анны Федоровны был сердитый.
Мальчики смущенно стояли перед Анной Федоровной.
— Я не дрался, — заискивающе сказал Несвижский. — Это Соболев напал на Гаврина.
— Да не ври ты! — Саша увидел, как Несвижский нагнулся и что-то поднял из-под скамейки.
— Как вам не стыдно. Сию же минуту помиритесь, — строго сказала Анна Федоровна. — На кого вы похожи?
У Пети была оторвана пуговица от пальто, с новой шапки Гаврина сыпались хлопья пыли.
— Не буду с ними мириться! — упрямо заявил Петя.
— Не хочешь и не надо! — огрызнулся Несвижский.
Поезд подходил к станции. Проводник объявил:
— Вам, гражданка педагог, выходить с детьми.
Сперва дорога от станции шла между дачами с заколоченными досками окнами, потом свернула в лесок, где ветви елей и сосен сгибались под тяжестью снега.
Анна Федоровна, разрумянившаяся от мороза, оживленно разговаривала с пионервожатой, встретившей пятый класс на станции.
Петя и Саша шли позади всех. Саша с трудом сдерживал на поводке Рама, рвавшегося вперед.
— Соболев! Василевский! Не отставайте! — крикнула Анна Федоровна, окруженная девочками.
Мальчики ускорили шаг.
Несвижский показал им язык и неестественно захохотал. Всю дорогу он подбегал то к одному, то к другому пятикласснику и что-то нашептывал им. Гаврин, как тень, ходил по пятам за Несвижским, неловко ступая большими отцовскими валенками.
Когда Саша и Петя догнали своих, Несвижский закривлялся и запел, как пели раньше татары-старьевщики на дворах:
— Халат! Халат! Огнам рамат! Огнам рамат!
Кругом все засмеялись.
Несвижский, дразнясь, повертел перед носом Саши клочком бумаги.
Саша едва удержался, чтобы не свалить Несвижского в снег. Так вот что он поднял в вагоне! Клочок из записной книжки, где они записывали…
— Я тебе покажу! — Петя грозно шагнул к Несвижскому. Несвижский спрятался за спину Гаврина.
— Огнам рамат! Огнам рамат! — продолжал он петь.
— Петя! Не дерись! — Саша схватил друга за руку.
Гаврин крикнул:
— Что, Огнам и Рамат, испугались?
Несколько девочек хихикнули. Одна Тамара Бесперчая вступилась:
— Ну, чего вы к ним пристали!
Остроносенький Вася Морозов, на всякий случай пустившись бежать, сказал:
