Наш юрист после первого же десятка ударов дубинкой по печенкам-селезенкам задал на четвереньках поразительно лихого стрекоча. И понесся прочь, прямо как бабуин от леопарда (никогда не думала, что человек может столь быстро передвигаться в столь неудобной позе).
А вот Пал-Никодимыч организовал просто бешеное сопротивление. Более того, возбудившись от ударов дубинками, мой шеф затеял целую корриду, где выступал в роли быка, пытаясь прорваться сквозь ряды охранников ко входу в «ИNФЕRNО».
Такой прыти от Пал-Никодимыча я совершенно не ожидала. Он делал обманные финты, быстро перемещался с одного фланга атаки на другой, совершал подкаты, уклоны и нырки.
А еще мой шеф пытался запугать противника криками: «Пропустите, суки, пропустите!», «У меня удостоверение есть, в рот вам бомбу!», «Не смейте бить меня по детородному органу!», «Я буду жаловаться в Кремль!», «Не имеете права на беззаконие!», «В суд подам, калоеды!» и т. д.
И снова меня поразила физическая подготовка шефа.
Еще неделю назад он был полной рухлядью. А сейчас выделывал такое, что не всякий олимпийский чемпион сможет отмочить. Даже после выстрела стартовым пистолетом в задницу.
Наконец охранникам надоели такие наглые экзерсисы Пал-Никодимыча.
Гиганта страховой мысли безжалостно повалили на асфальт и дружно начали воспитывать ногами. А проходящая мимо экскурсия азиатов (вроде бы японцев, они любят всякие яркие, новые и дорогие курточки) стала все это дружно снимать на камеры.
Уверена, в скором времени в японских СМИ появится сенсационный репортаж «Деловая жизнь России» с каким-нибудь антиреваншистским подзаголовком вроде: «И вы еще надеетесь отнять у такого зверья Курилы?!» или «Лучше сразу отдать этим бандитам Хоккайдо, пока они все нашенские хонсюи с фудзиямами не заграбастали».
С чувством глубокого удовлетворения проделанной работой охранники вернулись в офис.
А мой шеф, кряхтя и постанывая, гордо встал на карачки, выплюнул на тротуар выбитые зубы, высморкал кровь из свернутого на бок носа, погрозил кулаком в сторону «ИNФЕRNО», попытался выругаться, но кровь, попавшая из разбитого рта в дыхалку, превратила эту ругань в затяжной кашель.
Выкашляв на асфальт с пол-литра соплей-слюней и крови, мой шеф поднялся на ноги и шатаясь, как обдолбанный спайсом пьянчуга, поковылял вслед убежавшему юристу.
Я злорадно ухмылялась, глядя на поникшего шефа, ощущая, как мои челюстные мышцы, доселе напряженные нервотрепными злосчастьями, наконец разжались и даже чуток заныли после такого резкого расслабления.
— А все-таки на свете правда есть! — заявила я. — Быть может, есть она и выше!
2
Я положила в папку договор с «ИNФЕRNО». И помассировала челюстные мышцы.
— Все? — поинтересовался заметно повеселевший Хорькофф.
— Почти, — сказала я. — На посошок — немножко мистики. Я заметила, что здание, где доблестно пашут Ваши зомби, какое-то необычное. И картины тут весьма странные. От них глюки разные происходят.
— Какие картины?
— Те, что в холле на первом этаже. Никогда таких не видела. Там все как будто живое. Невероятная технология. Я поначалу возложила всю апоплексическую ответственность за апокалиптический коматоз организма на принятые вчера на ночь успокоительные таблетки, запитые вискарем. А вот теперь, когда оказалось, что, наоборот, сегодня мой мозг находится на пике возможностей, я думаю, что в моем утреннем расколбасе виновата именно вашенская контора.
— Вы правы.
— В чем именно? Я до фига всего на первом этаже навидалась, пока отдел пропусков искала.
— И сам толком не знаю, что там за чертовщина происходит, но она там есть. На это многие посетители жаловались.
— Уже интересно! — я потерлась ладошкой о ладошку, предвкушая еще один полный невероятности рассказ.
— Когда я стал президентом «ИNФЕRNО», то решил провести ребрендинг, внеся в публичный образ корпорации элементы мистики и мифологии.
— Гроб под потолком вестибюля — часть такого корпоративного стиля?
— Именно.
— Тогда я спокойна, а то подумала, будто народ здесь развлекается белой горячкой.
— Одним из элементов такого стиля должно было стать оформление первого этажа нашего офиса. Для этого пригласили вьетнамского мигранта — единственного в Москве художника-некромалиста, называющего себя Мастером Ада. Мы поручили ему расписать стены. И все было б хорошо, не узнай наш завхоз себя в одном из грешников-воров на картине. Завхоз поднял скандал. И гастарбайтера-некромалиста уволили, не заплатив ему ни копейки. Уходя, он проклял наш офис.
