И вот, когда он сидел у стойки бара, докуривая третью и, в теории, последнюю сигарету за вечер, на соседний стул взгромоздился отдыхающий в пляжных шортах и шлепанцах.
– Не против, если я здесь приземлюсь?
– Прошу. – Он подтолкнул к незнакомцу пачку сигарет и гостиничную книжечку спичек, украшенную пальмами. – Мы, курильщики, вымирающий вид, согласны?
Его собеседник, на вид лет сорока с небольшим, был слегка пьян, как и он сам; англичанин, приветливый, не наглый. Без наигранного панибратства, которое периодически встречаешь у тех, кто решил, будто у них есть с тобой нечто общее. Попыхивая сигаретами, они сидели молча, и, вероятно, эта тишина, не нарушаемая бессмысленной болтовней, побудила мужчину повернуться к нему и объявить ровным, задумчивым тоном:
– Она твердила, что хочет, как птичка, просто чувствовать под собой мое плечо. Мне казалось: до чего поэтично. И вообще обалденно – что еще нужно мужчине? Меня никогда не тянуло к навязчивым. – Незнакомец умолк.
Он всегда был рад поддержать разговор.
– Но ничего не вышло?
– Две проблемы. – Собеседник сделал затяжку и выдохнул дым. – Во-первых, птички всегда улетают, верно? А во-вторых, прежде чем улететь, обязательно нагадят на плечо.
Мужчина затушил сигарету, кивнул и ушел по пляжу в сторону ласкового прилива.
* * *
Его не покидало причудливое, сентиментальное, неотступное желание испечь знаменитый торт-перевертыш по рецепту Сьюзен. За последние годы он неплохо научился печь и хотел разобраться, что же не получилось у Сьюзен в тот раз. Видимо, фруктов было с избытком, разрыхлителя маловато, много муки.
В жестяной форме смесь не обещала ничего особенного. Но, открыв дверцу духовки, он увидел, что бисквит поднялся до нужной высоты, фрукты равномерно распределились по всему объему, а в воздухе поплыл аромат… торта. Поставив его остывать, он выждал, а потом отрезал себе небольшой ломтик. На вкус оказалось приемлемо. Торт не вызвал у него никаких определенных воспоминаний – оно и к лучшему. Приятно было и то, что чужих ошибок он не повторял – только свои.
Отрезав еще кусок, он заподозрил что-то неладное в своих побудительных мотивах и выбросил остаток в мусорное ведро. Включил Уимблдонский турнир и смотрел игру за игрой: рослые теннисисты в бейсболках отбивали мячи. Дожевывая торт, он праздно размышлял, что будет, если вернуться в Деревню и наведаться в теннисный клуб. Оформить членство. Получить приглашение войти в игру, даже несмотря на почтенный возраст. Плохиш вернулся: Джон Макинрой[18] деревенского пошиба. Нет, это очередная сентиментальность. Без сомнений, там не осталось никого, кто бы его помнил. Да и вообще наверняка там все перестроили. Нет, он никогда не вернется. Ему плевать, стоит ли еще дом его родителей, или дом Маклаудов, или дом Джоан. С такого расстояния эти места не представляют никакой эмоциональной ценности. По крайней мере, он себя в этом убеждал.
К концу трансляции по всем каналам стали показывать преимущественно парные игры: мужские, женские и смешанные. Естественно, он больше всего интересовался смешанными. «Самое уязвимое место – середина, Кейси-Пол». Теперь уже нет: игроки стали в высшей степени подготовленными, стремительными, надежно играют с лета, а игровое пятно на струнах увеличилось до размеров головы ракетки. Еще одной переменой стало отсутствие рыцарского духа, что на таком уровне особенно бросалось в глаза. Насколько ему помнилось, в прежние времена игроки-мужчины очень жестко играли против соперников-мужчин, но игра против женщин заставляла их умерить силы и больше полагаться на изменение угла отскока или глубины; избирательно использовались срезки и укороченные удары. Это было даже нечто большее, чем просто рыцарский дух: какой интерес следить за игрой, когда мужчина подавляет женщину своей мощью.
Сам он не выходил на корт очень давно – пожалуй, не один десяток лет. Когда он жил в Штатах, временный знакомец приохотил его к гольфу. Вначале это выглядело как ирония судьбы; но было бы нелепо чураться игры только потому, что ею некогда увлекался Гордон Маклауд. Отрадно было ощущать идеальный контакт между клюшкой и мячом, смущаться шенка и ценить стратегические тонкости первого дальнего удара в грин. Тем не менее, когда он целился вдоль фервея, держа в голове советы тренера насчет замаха, включения ног и бедер и важности сопровождения мяча, ему порой слышался милый, смешливый шепот Сьюзен Маклауд, напоминавшей, что это неспортивно – бить по лежащему мячу.
