– Сегодня утром мы ее разбудили, но она сразу же начала буянить.
– Буянить?
– Да, напала на медсестер.
Ты не веришь своим ушам. Просишь его повторить. Он повторяет.
– Пришлось вновь погрузить ее в сон. Да вы не волнуйтесь, препарат очень легкий. Я вам покажу.
Он чуть-чуть поправляет капельницу. Почти сразу Сьюзен начинает шевелиться.
– Убедились?
Затем он снова регулирует капельницу – и Сьюзен засыпает. Тебе видится в этом нечто зловещее. Ты вверил ее заботам какого-то желторотого технократа, который не представляет, какой она была.
– А вы ей кто будете?
– Крестник, – отвечаешь ты на автомате. А может, «племянник» или «квартиросъемщик». Ну хотя бы последние буквы совпадают.
– Что ж, если после пробуждения она снова начнет проявлять агрессию, придется ее перевести на психиатрическое отделение.
– Психиатрическое? – Ты в ужасе. – Но она не сумасшедшая. Она страдает от алкоголизма, ей требуется лечение.
– И другим пациентам тоже. И еще им нужен сестринский уход. Мы не можем подвергать опасности наш персонал.
Ты все еще не веришь его первоначальному сообщению.
– Но вы же… не имеете права перевести ее туда своим волевым решением.
– Совершенно верно, для этого потребуются две подписи. Но в подобных случаях это всего лишь формальность.
Ты понимаешь, что здесь ей отнюдь не гарантирована безопасность. Она попала в лапы какого-то фанатика, который в прежние времена запеленал бы ее в смирительную рубашку и вдобавок назначил электрошоковую терапию. Сьюзен назвала бы такого «гитлеришкой». Кто знает, может, она так и сделала. Отчасти ты на это надеешься.
И говоришь:
– Я хочу присутствовать при ее следующем пробуждении. Мне кажется, это будет полезно.
– Да без проблем, – говорит этот выскочка, которого ты уже ненавидишь всеми фибрами души.
Но, как обычно бывает в больницах, на следующий день этого самоуверенного гаденыша на дежурстве нет, и больше ты его не увидишь.
Вместо него у капельницы стоит женщина-врач.
Сьюзен медленно приходит в себя. Поднимает взгляд и с улыбкой спрашивает:
– Где тебя носило всю мою жизнь? Грязный потаскун.
Врач немного удивлена, но ты целуешь Сьюзен в лоб, и вас оставляют наедине.
– Едем домой?
– Пока нет, родная, – говоришь ты. – Тебе придется еще немного побыть здесь. Пока не вылечишься.
– Но со мной все в порядке. Я совершенно здорова и требую, чтобы ты сейчас же отвез меня домой. На Генри-стрит.
Ты сжимаешь ее запястья. Сжимаешь крепко. Объясняешь, что ее не выпишут до полного выздоровления.
Напоминаешь про ее обещания. Рассказываешь, как она бросилась на медсестер, когда ее разбудили.
– Сильно сомневаюсь, – говорит она отчужденно и свысока, будто ты невежественный раб.
После долгих увещеваний ты просишь ее сдержать свое слово и вести себя как следует. Хотя бы до твоего завтрашнего прихода. Она не отвечает. Ты настаиваешь. Тогда она дает согласие, но с хорошо знакомым тебе упрямством в голосе.
На следующий день ты подходишь к палате в ожидании худшего: что ее снова погрузили в сон, а то и отправили в психиатрическое отделение. Но у нее оживленный вид и здоровый цвет лица. Приветствует тебя, как будто ты явился с официальным визитом. Мимо проходит медсестра.
– Горничные здесь чертовски хороши, – говорит она, помахав рукой проплывающей мимо фигуре.
Начинаешь думать: как быть? Подыграть? Возразить? Наверное, лучше не идти у нее на поводу.
– Это не горничные, Сьюзен, это медсестры.
Начинаешь думать: вероятно, она перепутала «больницу» и «гостиницу». Простая оговорка.
– Среди них есть и медсестры, – кивает она. Потом, расстроенная отсутствием у тебя проницательности, добавляет: – Но большинство – горничные.
Ты не заостряешь на этом внимание.
– Я им все про тебя рассказала, – говорит она.
У тебя падает сердце, но и это ты оставляешь без внимания.
На следующий день она снова в тревоге. Встала с постели, сидит в кресле. На тумбочке лежат пять пар очков и непонятного происхождения книжка П. Г. Вудхауса – просто мистика.
– Откуда эти очки?
– А, – отмахивается она, – сама не знаю. В подарок принесли, наверно.
Нацепив чужие очки, она открывает книгу на первой попавшейся странице:
