Ян тогда, десятилетний, возмутился, почему директор в газете назвал его второгодником.
Ян ни разу на второй год не оставался.
Васин отсидел десять суток, и его приняли в коллектив. Он дал слово, что работать и учиться будет хорошо и не допустит нарушений.
Приближался Новый год. Глаз ходил в санчасть, брал таблетки и прятал в матрац. Хотелось накопить горсть и, как в тюрьме, за раз проглотить. Кайфануть.
Комнаты воспитанники к Новому году украшали. Натягивали гирлянды, на ватманах красками разрисовывали дедов-морозов, снегурочек, зверей. После праздника будет ходить комиссия и за лучше оформленную комнату дадут приз.
Хозяйственники привезли елки. Ребята их нарядили развешали игрушки, и Глаз часто подходил к елке и вдыхал запах хвои.
Освободился Семен. Невеселый. Глазу он признался:
— Не заживает ОН у меня. В санчасть неудобно идти. Ты понимаешь, Глаз, я на свободе ничего не смогу СДЕЛАТЬ.
— Ничего, до свадьбы заживет.
И они засмеялись.
Глаз перешел на кровать Семена, в правый угол, и Новый год встречал на новом месте.
Когда куранты пробили полночь, ребята чокнулись сгущенным молоком. Всем хотелось водяры, и парни завидовали Семену: он сейчас глушит водку.
Утром Глаз проглотил горсть таблеток, и ему стало плохо. Слонялся по коридору и проклинал таблетки.
Слава Смолин продолжал борзеть. У него, и только у него, нарушитель мог просить прощения. И он прощал, не ругая даже. Постепенно, опираясь на кентов, подчинил себе все отделение.
В отделении жил армянин Ашот. Нет земляков — и он грустный. Ни с кем не кентуется и ждет взросляка. Разговаривает редко. Раз получил двойку, и Смолин обругал его матом. Ашот был здоровее Смолина и, не выдержав, бросил в него ручку, но промазал и следом за ручкой, разгоряченный, кинулся сам. Дорогу преградили активисты и не дали избить Смолина. Прозвенел звонок, и Ашот сел за парту, ругая, с приятным акцентом, Смолина.
У Глаза кончилась паста в стержне. У кентов стержней нет. Если не писать в школе — нарушение. Вспомнив об этом на работе, стал спрашивать у тех ребят, с кем делился стержнями, когда приходила посылка.
Максим сказал Смолину, что Глаз ходит и требует стержни. Слава подошел к Глазу.
— Ты что ходишь и требуешь стержни?
— У меня паста кончилась, и писать нечем, — сказал Глаз и пошел.
— Стой! — крикнул Слава.
Глаз не остановился. Смолин догнал и схватил за плечо.
— Ты что, не кночешь?
Слава забыл про стержни, но как это так, Глаз на виду у всех на его приказание не остановился.
— Убери руку, — сказал Глаз.
Такого Слава стерпеть не мог. Он ударил Глаза ладонью по лицу, а из курилки выскочили кенты. Глаз схватился с ними. Но его отдуплили. В цех зашел мастер. Увидев, как от Глаза отскочили ребята, и заметив его припухшую бровь, подошел и спросил:
— За что тебя?
Глаз промолчал.
— Одевайся, — сказал мастер.
Глаз оделся, и мастер отвел его на вахту.
— Вот, — сказал он дежурному, — побили его. Из-за чего — не знаю.
Дежурный по производственной вахте вызвал начальника караула. Тот отвел Глаза к Павлухе. Павлуха сидел в кабинете один. Только что истопил печку. Начальник караула доложил:
— Товарищ майор. Вот, с шестого отделения. Побили. Мастер привел.
Начальник караула вышел, а майор встал из-за стола и подошел к Глазу.
— Кто тебя?
Глаз молчал.
— Ты что, немой?
Глаз не ответил.
— С кем подрался?
В ответ молчание.
Майор подошел к столу, закурил беломорину.
— Ты будешь отвечать или нет? Я тебя по-русски спрашиваю: кто тебя побил?
Молчи не молчи, а отвечать надо. И Глаз сказал:
— Смолин.
Майор сел за стол. Затянулся папиросой. Парня побил активист, как-то надо улаживать. Не сажать же Смолина в дизо. Снял трубку телефона.
— С шестого отделения, Смолина, ко мне.
Привели Смолина. Павлуха вышел из-за стола.
— Что там у вас, Слава, получилось? Спрашиваю его, а он ничего не говорит.
— А-а-а, — протянул Смолин, — ерунда.
Беспалов внимательно наблюдал за Глазом, потом спросил:
— Ты в обиде на него?
— Нет, — ответил Глаз.
— Ну, раз не в обиде, тогда миритесь, — сказал майор.
Глаз и Смолин стояли рядом и руки не протягивали.
Тогда Павлуха подошел к ним и предложил:
— Что стоите? Пожмите руки, и на этом кончим.