Когда дубак, ходивший по трапу поверх прогулочных двориков, ушел в другой конец, Глаз крикнул:
— Девочки, как дела?
— Дела — хорошо, но без мужиков — плохо, — ответил из соседского дворика звонкий девичий голос.
— Щас я к вам перелезу.
Женщины засмеялись. Они приняли это за шутку.
Не на всех прогулочных двориках сверху натянута сетка. В дворике, где гуляли менты, сетки не было.
— Подсадите, чтоб я за верх стены зацепился, — сказал Глаз. — У баб вроде тоже нет сетки.
Женщин — четверо. Все молодые.
— Открывай третий! Камбала перелазит к женщинам! — раздался свисток и крик надзирателя.
Дворик открыли. Глаз спрыгнул. Его повели в карцер.
— Сейчас в карцере сидит молодая. За пять суток вдоволь наговоришься, — сказал дубак.
— В каком карцере?
— В пятом.
Глаза закрыли в четвертый. Когда дубаки ушли, Глаз крикнул:
— Пятый карцер! Девушка, как настроение?
Он стоял у самой двери и слушал. Девушка в своем карцере тоже подошла к двери и ответила:
— Настроение бодрое, еще сутки остались. А откуда ты знаешь, что я в пятом сижу?
— Мне дубак сказал, когда вел.
— За что тебя?
— Если б ты знала, за что, — Глаз засмеялся. — Из-за тебя.
— Я серьезно спрашиваю.
— Я на прогулке перелазил через стену к женщинам.
— Отчаянный. Сколько тебе дали?
— Пять суток.
— Что мало?
— Я малолетка.
— Осужденный?
— Нет, под следствием. А тебя за что в карцер?
— Да в камере там…
— А в тюрьму за что попала?
— Гуляли у подружки. Пришел ее сосед. Мент. Следователь. Сел с нами. Начал ко мне приставать. Я его бутылкой по голове.
— Пустой?
— Полной!
— Ты тоже по малолетке?
— Нет. Мне девятнадцать.
— Хватит разговаривать! — закричал дубак.
— Старшой, мне сегодня положено.
— А я говорю — хватит. А то еще пять суток добавим. Дубак ушел.
— Девушка, тебя как зовут?
— Люся.
— Меня Коля. Будем знакомы. Ты откуда сама?
— Из Тюмени.
«Наверное, красивая, раз следователь клинья бил».
— Люся, а ты смелая девушка!
— А ты, раз перелазил через стенку, чересчур отчаянный.
— Люся, — как можно нежнее сказал Глаз.
— Что?
— Ты хотела б, чтоб меня к тебе посадили?
— Очень. Но это невозможно.
— Сильно хочешь?
— Еще как!
— Я сейчас сломаю стену. Ты только отойди от нее, а то кирпичами придавит.
— Ты, парень, огонь. Но не горячи себя, так лучше.
— Камбала, хватит кричать, — тихо сказал, открыв кормушку, дубак. — Если молчать не будешь, я скажу Люсе, что у тебя один глаз.
Глаз чуть не заплакал. Еще в Одляне он решил: когда освободится, замочит двух козлов, выстреливших ему в глаз.
Вечером, когда дубаки сменились, Глаз опять заговорил с Люсей. Почитал ей стихи, а ее попросил спеть песню. У нее был высокий голос, и петь она умела.
— Коля, когда освободишься, можешь в гости зайти.
— Люсенька, я не знаю, сколько мне дадут. У меня статья сто сорок шестая. Дадут около десяти. Ты меня сто раз забудешь.
На следующий день Люсю из карцера освободили. Она крикнула Глазу: «До свиданья!» — и застучала каблучками по бетонному полу.
После карцера Глаза бросили в камеру, радом с той, где он сидел с Чингизом Козаковым, заместителем начальника строительного управления. В камере — три взросляка. Глаз занял четвертое место. Два остались свободными.
Чернявый, с седеющими волосами взросляк на воле работал управляющим трестом. Его посадили за взятки. Дали три года. Прокурор опротестовал, и теперь шло переследствие. По всему выходило, что на второй раз ему дадут больше. Но он надеялся, запутывая следствие, освободиться вообще. Несколько свидетелей дали противоречивые показания. Этим он и воспользовался, вбив в следствие клин.
Второй подследственный — двадцатипятилетний студент последнего курса тюменского медицинского института Костя Кобзев тоже сидел за взятки. Он — подельник Чингиза Козакова. Костя был связующим звеном между начальником управления Ипатовым, его заместителем Чингизом Козаковым и людьми, дающими взятки. Большие деньги проходили через Костю, и солидные суммы оседали у него. Посредником он стал благодаря отцу. Отец в свое время в Тюмени занимал высокую должность. Теперь отец на пенсии, и Костя по старой дружбе приводил к Ипатову и Козакову людей, искавших легковые машины, мотоциклы и другой дефицит.
