Сгущёнкин долго сидел за кругленьким столиком, разглаживая тканевую салфетку на коленях. Татьяна же, увлечённая повествованием, упорно не замечала нового клиента. Сгущёнкин даже начал «гхыкать» – ноль внмания.
– Простите, – начал было Сгущёнкин.
– Не прощу, – огрызнулась Татьяна и продолжила разговор.
В это время маленький Толик вертелся и извивался, пытаясь высвободиться из пут ремня безопасности. Он был одет в ползунки и байковую рубашечку – поэтому, кроме ремня безопасности, ничто ему не мешало. Ужиком он вывернулся из-под ремня. Встал, опираясь на спинку сидения, и посмотрел в окошко, на папу. Сгущенкин-младший испуганно охнул: над папой навис внушительный господин, и папа что-то быстро говорил ему. Господин искривлял лицо, силясь угнаться за быстропроизводимой Сгущёнковской речью. Потом Сгущёнкин-младший радостно взвизгнул – уж больно весело бродили по лицу господина густые чёрные брови.
Сгущёнкин откинулв сторону салфетку, с досадой ударил по столу и вышел.
На входе он столкнулся с Шалтаем.
– Не работает, – буркнул Сгущёнкин. – Поехали.
Глава 22 В капитаны я пойду, пусть меня научат! Эй! Кэп! Жми на тормоза: экстренная остановка
Под глазами Шалтая набухли мешки. Его клонило в сон. Экипаж жигулёнка Дуси окончательно заблудился. Миновали несколько деревенек, прячущихся в холмах, а на нужный маршрут так и не вышли. Мозг Шалтая отказывался соображать. Стало ясно – нужно искать место для ночлега.
Сгущёнкин вместе с Лизой смотрел в окно. Лиза стояла на задних лапках и носиком упиралась в стекло. Толечка лежал на животе и бил руками под резиновому динозавру. Дуся, покряхтывая, взобралась в гору. Лента серпантина спустилась в лощину, и дорога потянулась между холмов. В лучах заходящего солнца заблестели крыши домов. Дуся въехала в деревню: пластиковые окна, виноградные сады и арки мостиков, соединяющие дома над дорогой.
– Ничего себе! – присвистнул Сгущёнкин.
Дуся долго виляла между домов, в поисках места для ночлега. Однако калитки и ворота были плотно заперты, а окна скрывались за высокими заборами.
Деревню завершала мощёная площадка, окружённая огородами. К площадке примыкало одноэтажное здание с плоской покатой крышей и крупной поблёкшей надписью «СТОЛОВАЯ».
Шалтай припарковал машину на площадке.
– Будем ночевать в столовой, – сказал он.
Экипаж покинул машину.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что столовая заброшена: окна разбиты, внутри упадок, на двери – ржавый замок.
– Ночуем! – и Шалтай решительно шагнул в оконную раму.
Лизонька удивлённо глянула на Сгущёнкина и вопросительно мяукнула. Мол, неужто Мы (Наше Величество) туда полезем? Сгущёнкин утвердительно кивнул, и Лиза кинула трогательно-растерянный взгляд на убогое убранство заброшенной столовой.
– Тащи походные раскладушки! – крикнул Шалтай Сгущёнкину из глубины здания.
– Что? – удивился Сгущёнкин.
– В багажнике, в фиолетовых мешках.
Лагерь раскинули на бывшей кухне. Две раскладушки, пакет с едой, на одной из раскладушек сидел Толечка и радостно разглядывал жирного паука на паутине в углу комнаты. В треснувшем чане развели костерок.
– Ау, – голосил Толечка, рукой указывая на паука. Лизонька, как часовой, наворачивала круги вокруг лагеря, мягко мяукая и проверяя – все ли на месте и всё ли цело.
Сгущёнкин жарил на костре картошку и кипятил воду в чайнике, который Шалтай прихватил с собой. В горячей воде Сгущёнкин намеревался погреть питание для Толечки.
Шалтай спал как убитый. Мешки под его глазами сдувались и надувались в такт его дыханию.
Лиза нервно и громко мяукнула, вспрыгнула на раскладушку с Толечкой и уставилась в точку за его спиной. Она сосредоточенно смотрела в пустоту. Сгущёнкину этот взгляд не понравился. Однако он решил, что ему достаточно поводов для переживаний, и думать о причудах кошки – смысла нет. И даже утончённо-трагичное завывание ветра не поколебало его уверенности.
