Сапожки – фирма!.. Японские или финские… Пижоны!..
Толстяк заметил Андрея и, как бы невзначай, задвинул ногой под машину глухаря.
Андрей понял: приняли за егеря.
Идиот дядя… Будет егерь по тайге с полевой сумкой и лопатой разгуливать… Егерь всегда до зубов вооружен… В фуражке с эмблемой и значком на груди… Впрочем, со страху любого за представителя закона примешь…
Андрей смело шагнул к машине.
– День добрый!
Толстяк, нерешительно кивнув, продолжал топтаться на одном месте.
Андрей обошел вокруг «газика», заглядывая внутрь.
Толстяк, как филин, следил за ним, поворачивая голову.
Послышались голоса, смех, и на дорогу вышли высокий мужчина и женщина с «мелкашкой».
На винтовке поблескивал оптический прицел.
– Сергей Петрович, Сергей Петрович! – заверещал толстяк и повел раскрасневшимся носом в сторону Андрея. – Вот!..
– Молодой человек, – сказал Сергей Петрович и непринужденно улыбнулся. – Вы, кажется, успели напугать нашего милейшего хирурга?
– Да нет, просто проходил мимо.
Андрей, забросив на плечо лопату, собрался удалиться.
– Вы, наверное, у Федора остановились? – спросила внезапно женщина.
Андрею понравился ее настойчивый, но грустный голос, и он утвердительно кивнул.
– Надо будет заскочить к закоренелому отшельнику, – сказал Сергей Петрович и зачем-то расстегнул «молнию» на куртке. – Самогон у деда – как слеза!
– Разрешите взглянуть на карту, – попросила женщина, видно, заметив у Андрея в руке сложенный лист.
– К сожалению, служебная, – сказал Андрей, посмотрел на ее ненакрашенные губы, отвернулся и, не попрощавшись, зашагал прочь.
За спиной раздался треск и сопение.
Андрей оглянулся.
К машине из кустов выбрался парень в брезентухе, наверное, шофер.
Держа на вытянутых руках двух глухарей, принялся демонстрировать их то ли хирургу, то ли Сергею Петровичу, то ли им обоим, а женщина пристально, не отрываясь, все глядела вслед Андрею.
Внезапно расхотелось возвращаться к Федору.
Замшелый пень, реликтом прикидывался… Землю жалел, а сам все ходы-выходы знает… Ну ничего, председатель под него такую мину подведет… Выкорчуют…
Побродив два часа по лесу, Андрей окончательно продрог и потащился в сторону мертвой деревни.
Федор встретил его у ворот и нарочно сердитым голосом спросил:
– Ты чего это моих гостей пугаешь? Они чуть полные штаны не наложили от твоей образины.
– Да плевать я хотел на них, – сказал Андрей и вознамерился проскочить мимо Федора в теплую избу.
Федор, выпятив грудь, загородил ему дорогу.
– Можешь радоваться, инженер, убрались они отсюда, на заимку поперли – а ты хоть знаешь, какого полета эти птицы?
– Стервятнички…
– Не чета тебе, теленку, они не только председателю тутошнему могут холку намылить, они в нашем районе кое-что значат! Да я на их месте на тебя и не взглянул бы – подумаешь, из города, экая цаца!
– Не надо было соглашаться, чтобы я остался у вас, – сказал Андрей. – Так что терпите.
Федор крякнул и, осклабившись, толкнул Андрея в плечо.
Андрей тоже в ответ состроил улыбочку, и оба, довольные, подошли к крыльцу.
– Вечером у нас банька проглядывается. Ты как, балуешься?
– Еще как, – сказал Андрей. – В городе у нас компашка, и мы каждый вторник посещаем сие заведение; только баня в городе – дрянь и пар – гадость, разве с настоящей деревенской сравнишь?
– А венички у меня, – сказал Федор и раскинул руки. – Раз хватишь – второй не захочешь.
– Может, помочь по баньке?
– Для начала перекусим. Потом будем воду таскать, а старуха к вечеру вареники закатит с картошкой…
Через час Андрей уже носил воду из колодца двумя огромными ведрами в баньку, которая торчала на краю огорода.
Федор возился с печкой железной бочкой, обложенной плоскими камнями.
Умаявшись, Андрей присел на порожек и стал смотреть, как Федор, отворив дверцу, шурует короткой кочергой, и отсвет падает на его сосредоточенное лицо.
Впервые ему захотелось сказать что-то хорошее этому непонятному человеку, но он промолчал и, подхватив ведра, принялся наполнять водой вторую бочку, которая заняла весь угол между полком и дверями.
Разделавшись с водой, Андрей пошел в избу и растянулся на раскладушке поверх одеяла.
