Михаил Алексеевич предложил Надежде выйти за него замуж. Вообще-то она этого ожидала, но никак не предполагала, что всё будет столь прозаично. Михаил Алексеевич позвонил ей домой и первое, что сказал, было:
– Погода сегодня какая-то скучная: весь день небо хмурится, атмосферное давление, видно, падает – голова болит. Ты как себя чувствуешь?
– Вроде нормально…
– Хоть бы дождь пошёл, что ли, – вздохнул он. – Люблю гулять под широким зонтом, когда идёт дождь.
– Угу, – откликнулась Надежда. – Знаю. Любишь. Под твоим зонтом места и для меня хватит.
Михаил Алексеевич замолчал. Она слышала, как он дышал в трубку.
– Алло! Миша, ты где?
– Тут, – он глухо кашлянул. – Слушай, я тут подумал: всё когда-нибудь кончается. И у нас тоже должно кончиться…
– Что? – растерялась она. – Как?!
– Да так, обычно, – ответил он. – Загсом должно кончиться. Сколько мы можем таить наши отношения от других? Пора их узаконить.
– Ты хочешь взять меня в жены? – на всякий случай уточнила она.
– Именно! – он рассмеялся. – Лично я уже созрел! А ты?
– А я – почти перезрела, – она тоже засмеялась. – Чуть престарелой невестой не стала.
– Мне ты всегда желанна: зрелая ли, перезрелая ли, – он снова кашлянул, и она почувствовала, что он засмущался. – Я уже не могу без тебя жить. Вот и всё.
В трубке раздались частые гудки. Видимо, Михаил Алексеевич всё-таки слишком волновался, делая ей предложение. Он думал, что по телефону это получится намного легче, чем глаза в глаза, но переживаний всё-таки не избежал.
Михаил Алексеевич был замечательным, добрым человеком, практически без вредных привычек и отрицательных качеств – почти ангел, но ему тяжело давались всякие ласкательные слова, а «люблю» он вообще предпочитал не говорить. Когда Надежда просила сказать ей что-нибудь хорошее, он смущался и отвечал в том смысле, что мысль изреченная есть ложь, и никакие слова не смогут выразить всю полноту чувств. Если бы он её не любил, то давно бы спокойно расстался. Вот и всё. К чему все эти телячьи нежности? Но без них Надежде было как-то скучно.
Она, конечно, понимала, что Михаил Алексеевич – приличный, очень даже неплохой человек, всё на нём и всё при нём, без материальных проблем и вредных привычек: если и курил, то лишь, когда выпьет. А пил он немного – к водке, даже хорошей, относился брезгливо, уважал лишь коньяки и сухие вина, почему-то именно сухие, и даже шампанское на свой день рождения или на Новый год покупал особенное – брют. Надежде он казался слишком кислым, да и аромат был каким-то сырым, отдавал перебродившим виноградным соком. Но она ни разу не сказала Михаилу Алексеевичу, что ей больше по вкусу весёлые сладкие вина – боялась, что это признак не особо утончённого вкуса. А хотелось показаться особенной, понимающей толк в изысканных вещах. Хотя какая там, к чёрту, изысканность? Михаил Алексеевич прекрасно знал, где она работает, видел, во что одета-обута и какая у неё косметика, но был деликатен: ни разу даже не намекнул, что не стоит обуваться в кроссовки, если на тебе, допустим, строгая юбка из тонкого чёрного шёлка. Вот Андрей бы сказал, а Михаил Алексеевич – промолчит.
Этот приличный человек всё-таки казался Надежде скучным. Впрочем, не всегда. И не во всём. Но всё же – правильным и скучным.
Однако Надежду взволновало предложение Михаила Алексеевича. Она походила-походила по комнате, выкурила две сигареты, полистала какой-то глянцевый журнальчик, не видя в нём ни текста, ни фотографий, – и вдруг решительно сняла телефонную трубку и набрала номер Андрея:
– Алло! Привет!
– Да?
– Ауменя новость. Даже и не знаю, хорошая или плохая.
– Для кого?
– Может, для тебя.
– Не тяни, Надька! Говори уже.
– Меня замуж зовут, Андрюша.
Она почувствовала, как её сердце дрогнуло и замерло, чтобы через несколько секунд мощными толчками погнать кровь по жилам. У Надежды закружилась голова и она села на пуфик.
