К трем появился дядя. Не сказав ни слова, прошел в свой кабинет и закрыл дверь. В пять Миша закончил дела и ушел домой. Потом собрались Света и Наташа. Паша повертелся, пытаясь привлечь внимание Лены и пригласить ее куда-нибудь, но тоже ушел. Лена же уходить не спешила. Впереди был долгий вечер, который было совершенно нечем занять. Она решила, что в любом случае надо подождать дядю и продолжала изучать документы.
Около шести отправился домой Вася. В офисе стало пусто и как-то гулко. Она поняла, что не зря боится вечера. Гулять Лена бы не пошла, а сидеть дома в пустой комнате, зная, что за стенкой дядя покачивается в кресле было не в ее силах.
Около восьми дядя вышел в общую комнату и с удивлением обнаружил Лену.
— Здравствуй, племянница. А что домой не пошла?
— Как-то засиделась, — пожала плечами Лена.
— Разобралась? — одобрительно улыбнулся дядя.
— Почти.
— Хочешь еще посидеть или пойдешь со мной?
Как и раньше Лена все не могла определить, то ли ему действительно безразлично, что она чувствует и как ей тяжело, то ли он наоборот, все понимает и не хочет мешать своим бесплодным участием.
— Пойдемте, — пожала плечами она и встала.
— И хорошо, — кивнул дядя, — и хорошо.
Лена совсем забыла, что дома у дяди в холодильнике по-прежнему пусто, и в продуктовый магазин они по дороге так и не зашли. В итоге она вновь оказалась перед морозильной камерой, забитой полуфабрикатами. Поразмыслив, остановилась на фаршированном перце, сочтя, что его холостяцким блюдом не назовешь.
Ужинали почти в молчании, и сегодня это казалось более естественным. Дядя немногословно спросил, как прошел день, она так же немногословно ответила, что познакомилась с коллегами и даже пообедала с ними у Кнутссена. Дядя спросил, как ей понравилось знаменитое пиво, она ответила, что понравилось. На этом беседа и окончилась. Она даже не стала спрашивать дядю о удивительно попустительском отношении к пьянству в середине рабочего дня. Вообще в этой квартире было легко молчать, и в который раз Лена похвалила себя за решение приехать сюда.
После ужина и чая, дядя вновь тяжело поднялся со стула, и пробормотав: «Пойду, посижу», отправился к камину. Лена посидела немного, катая в ладонях остывшую кружку. Солнце за окном только-только клонилось к закату. Всего девять, какой бесконечно долгий день. И впереди еще долгий вечер. Спать совсем не хотелось, а чем себя занять, она не представляла. Пора идти в комнату, умыться и переодеться, а там может, и сон придет, а может, будет настроение почитать, у дяди нет вай-фая, но должна быть неплохая библиотека. Опять-таки интересно, остались ли на столе проволочные очки трубочиста? Лена улыбнулась, поняв, что до сих пор не заглянула в комнату.
Вчерашняя встреча почти забылась и казалась сном. В самом деле, можно ли представить, что в ее комнате ночью был совершенно незнакомый мужчина, который пришел ниоткуда и так же странно исчез? Пускай это покажется нелогичным, но, если очки и впрямь обнаружатся, это будет не подтверждением реальности вчерашнего, а скорее неким символом, который позволит сохранить память о странном видении. С такими мыслями она подошла к своей комнате.
Он сидел лицом к окну, положив подбородок на высокую спинку стула, и сумеречный предзакатный свет четко очерчивал его силуэт с выпрямленной спиной. В руке он держал открытую бутылку темно-зеленого стекла, по комнате витал тонкий аромат мяты. Цилиндр и проволочные очки лежали на углу стола.
Лена тихонько вошла и села на край кровати.
Он отпил из бутылки, посмотрел в окно, повернулся и подмигнул. Сюртук и воротник белой рубашки был расстегнут, от этого гость казался шире в плечах. Он откинулся назад, опираясь на стол левым локтем и, сделав еще один глоток из горлышка, махнул бутылкой:
— Будешь?
Она помотала головой:
— Из горла?
Он дернул бровью и опять посмотрел в окно:
— В том, чтобы пить из горла есть что-то настоящее. Честное. Только ты и напиток. Какой он есть, не исправленный формой бокала и светскими привычками.
— О! Целая философия!
— А философия всегда должна быть в простых вещах. Иначе в ней нет смысла. Так что, решилась?
