Головин вздохнул и переключил канал.
А она, возможно, сейчас стоит под его дверью, вся такая…
Головин прикрыл глаза, представляя, как Гудерия ждёт его у двери в тонком шёлковом халате, он такое в кино видел. А под халатом стопудово ничего нет.
Картина, которую нарисовал Головин, показалась ему настолько яркой и осязаемой, что он вскочил со стула и оглянулся на дверь. А может, ну его, этого Вилли? Может, трёп всё это? Головин сделал к двери шаг, потом ещё. И желание влекло его прочь из этой темницы, к ярким ощущениям, к празднику плоти, но чувство самосохранения тоже не дремало.
Головин нашёл в себе силы вернуться на стул и, чтобы как-то отвлечь себя, начал безостановочно перебирать каналы, не давая тем даже слово сказать.
Мужчины, женщины, какие-то животные успевали только начать что-то сообщать, возможно, даже важное, но Головин уже переключал канал на следующий.
В какой-то момент он уже готов был швырнуть пульт в экран ТВ-бокса, но тут вернулся Вилли и спас ситуацию.
– Уф! – выдохнул он с облегчением и, подойдя к кровати, упал на неё, раскинув руки.
– Я уж думал, что ты там забыл про меня, – пробубнил Головин.
– Выключи эту дрянь, пожалуйста, – попросил Вилли, и Марк выключил ТВ-бокс.
– Отлично, совсем другое дело. Хозяин уснул и гарантированно продрыхнет сорок минут.
– Почему так точно?
– Электросон. Его давно мучает бессонница, и никакие препараты не помогают, только электросон – это срабатывает.
– Ты собирался объяснить, – напомнил Головин, угрюмо глядя на Вилли.
– А, точно!
Вилли сел на кровати и сказал:
– Короче, я тебя спас. Вернее, Наиль спас. Гудерия эта иногда оказывает хозяину всякие особые услуги, и поэтому он считает её своей собственностью. А она так не считает и пытается подмять под себя любого, кто потеряет бдительность.
– А что будет, если кто-то потеряет бдительность? – осторожно спросил Головин.
– С тем она переспит разок, а после этого раза, как правило, никто уже не мог остановиться, и, в конце концов, об этом узнавал хозяин. После чего провинившегося увозили вон из усадьбы.
– И что с ними делали?
– Не думаю, что что-то хорошее, парень. Лучше эту тему не поднимать.
– Теперь я понимаю, почему Наиль так стремительно убежал, – произнёс Головин.
– Да. Один из его коллег однажды тоже попался на эту сладкую ловушку.
– А что же мне теперь делать, Вилли? – спросил Головин вскакивая. – Как вести себя, когда я её снова увижу?
– Просто поздоровайся и сделай вид, что она тебе совершенно не интересна как сексуальный объект. Так-то она работник хороший, нареканий в её адрес никогда не было.
– Ох, и порядочки тут у вас, – покачал головой Марк.
– Порядочки – да, не очень. Но зато денежное содержание на высоте.
– Правда?
– Правда. Хозяин сегодня о тебе с утра спрашивал, значит, скоро вызовет поговорить. Сообщит о твоих обязанностях, огласит размер жалования. Думаю, ты будешь доволен.
– А куда потом с этими деньгами? Где их тратить?
– А чего их тратить? Пусть лежат и копятся. Но иногда нас вывозят в город, если кому-то чего купить надо важного. Лекарства там или жратвы какой диетической. Тут хозяин всегда с пониманием подходит. Пошлёт с тобой Феликса, и ты всё купишь.
– А Феликс – это…
– Начальник службы безопасности. Суровый очень и строгий к подчинённым. Это он нас всех проверял, прежде чем мы на службу сюда поступали.
– И меня?
– А как же? И тебя тоже. Вон на тебе какие шмотки были богатые, а сам-то ты студентом обзываешься.
– Кадет я. Бывший, – поправил его Головин и вздохнул. Внезапно ему захотелось назад, в свою необустроенную общагу. К суровым учебным испытаниям, преодолеть которые без химии не представлялось возможным. Всё же была в этой его теперь прошлой жизни какая-то особая прелесть и где-то даже свобода.
А здесь даже ветер менял направление по указанию хозяина усадьбы.
– Ты чего-то там говорил про женщин? Про формальных и фактических? – вспомнил Вилли. Он посматривал на часы, чтобы видеть, сколько времени ещё проспит хозяин, поэтому был готов спокойно выслушать историю Головина.
– А, ну… Ну, короче, на выпускной две наши самые крутые девчонки… Ну, типа, напоили меня, и у нас был секс.
