Казалось, что никто кроме Головина не замечает этих жужжащих гигантов, и лишь те, от кого они требовали предъявить идентификационную информацию, останавливались, дрожащими руками доставали карточки или смиренно ждали, растопырив для верности обе ладони, хотя требовалась только правая.
Они тоже боялись. Они все боялись, и, замечая признаки чужого страха, Головину становилось чуточку легче. Значит, не один он такой.
Стараясь ничем не выдавать своего состояния, он пытался идти как обычно, поглядывая на проезжающие мимо транспортные боты. Большие и маленькие, лёгкие развозные «электрики» и снабжённые парогенераторами тяжёлые «дабблы».
Между тем полицай-дроны продолжали выборочно проверять поток пешеходов, который к полудню становился всё плотнее.
Яркая вспышка и громкий сигнал заставили Головина остановиться и замереть, прямо перед ним на уровне лица висел чёрный аппарат размером с большую кастрюлю. Тонко жужжали ходовые винты, тёплый воздух ударял в землю и расходился волнами, и Головин почувствовал, как по ногам пошло тепло от выхлопных дюз машины.
– Здравствуйте, гражданин. Предъявите ваши идентификационные данные, – произнёс робот синтетическим голосом, который должен был звучать как женский, однако что-то там испортилось, и он стал скрипучим, добавляя ужаса.
Головин кивнул и достал из кармана карточку – уже второй раз за день. Фасеточный глаз полицай-дрона моргнул диафрагмой, проскрипел: «благодарю вас», и, облетев Головина, отправился по своим делам, а Головин на ватных ногах пошёл по своим.
Что же здесь могло случиться? Почему разгромлена фабрика Ахмеда и откуда эта кровь на стенах коридора?
Головин подавил в себе желание оглянуться, боясь ещё раз привлечь внимание дронов.
Может, Ахмед фасовал какие-то запрещённые вещества? Головин никогда не интересовался, что именно рассыпал по упаковкам его работодатель, поскольку ему платили только за цифры.
«Что ж, с Ахмеда станется, тот ещё делец», – подумал Головин, не исключая, что его работодатель мог влипнуть в историю с наркотиками.
Когда Головин вернулся домой, он первым делом заглянул в комнату к Фредди и поразился царившему там порядку.
Старая одежда, валявшаяся по углам, была развешана по крючкам на стене, блоки самодельного терминала были протёрты от пыли и составлены горкой один на другом.
Обычно замусоренный пол также был подметён, а сам Фредди сидел за столом, на котором теперь все баночки с пищевыми таблетками стояли рядком.
– Ты в порядке? – осторожно поинтересовался Головин.
– Да, просветление какое-то наступило. Даже думаю поучиться сегодня.
– Да ладно, – не поверил Головин. Сам Фредди никогда ничего по учёбе не делал, за исключением редких тренировок на собранном им тренировочном терминале. Какие-то письменные работы за него выполнялись другими кадетами, с которыми он договаривался за деньги или менялся на что-нибудь.
Денег у него тоже почти не водилось, однако сознание его работало по-особенному, и он умел находить какие-то жизненные ресурсы там, где другие доставать их даже не задумывались.
Фредди был не жадным, но в свои походы за ресурсами никого не брал, хотя многие напрашивались.
Головин относился к соседу с уважением, тот был на полпериода старше и прошёл через испытания, которые Головину ещё только предстояло пройти. Из уважения он и не особенно скандалил по поводу расхода водяной смеси, которую Фредди частенько перебирал, расходуя из половины Марка.
– Как семинар? – спросил Фредди, поворачиваясь к Головину полностью, и тот заметил, что его сосед полностью одет, видимо, планировал куда-то идти.
– Как всегда – люто.
– А ещё какие новости?
– А какие ещё новости? – не сразу сообразил Головин.
– Что-то с полицией, – подсказал Фредди, глядя на Головина рассредоточенным взглядом.
После принятия тяжёлых средств он часто в период отхода пребывал в особенном состоянии изменённого сознания и, случалось, мог довольно много рассказать о том или ином человеке.
Головин к этому привык.
– Остановили на улице, пришлось показывать карточку. Даже шокер на меня навёл, прикинь?
– Из-за ботинок?
– Если бы. Просто так, рожа не понравилась. Тётка какая-то вообще в обморок грохнулась.
