Перед очередным запланированным для Джулии обрядом экзорцизма у меня случился с ней еще один долгий разговор. Я спросил ее прямо:
– Почему ты сомневаешься, продолжать ли тебе дальше? Ведь ты сама об этом просила.
Она ответила не сразу. Я пытался понять ее эмоциональное состояние. Что в ней? Отрицание и злость? Манипуляции и интриги? Страх? Мне казалось, что все эти варианты вполне реальны.
Наконец, опустив вниз голову, она выдавила из себя:
– Мне страшно. Мне плохо. Я хочу, чтобы все это ушло.
– Хорошо. Расскажи мне больше, – сказал я.
Она вздохнула и начала наконец свою «длинную историю». Жизнь ее не была легкой. Она была крещена в католичестве и даже ходила в католическую школу, но никогда не воспринимала религию всерьез. Ее детство «не было таким уж хорошим» – это было вполне ожидаемо. Однако подробно о своих взаимоотношениях с родителями она говорить не захотела, впрочем, и критики в их адрес тоже не прозвучало.
Когда она была уже подростком, к ней стал проявлять интерес один священник. «Я скоро догадалась, чего он хочет». По словам Джулии, в итоге он ее изнасиловал. Это, как ни странно, не нанесло ей большой травмы, хотя, как она отметила, определенно оттолкнуло ее от церкви. В то время она была совсем неопытной, но очень интересовалась сексом и наслаждалась самим физическим контактом, пока не начала понимать лучше, что такое секс.
Она называла это всего лишь «развлечением», но признала, что сексуальное насилие все же имело больший эффект, чем простое разочарование в церкви. Она считала, что это в итоге способствовало ее знакомству с местной группой сатанистов, о которой рассказал ей знакомый после того, как она пожаловалась на священника.
Я хорошо себе представлял, что чувствуют жертвы такого насилия, особенно когда оно исходит от тех, кому люди естественным образом доверяют. Как мне показалось, Джулия пытается купировать травмы и стрессы своей юности и детства. Я подумал, что, раз она решилась открыть мне больше, чем кому-либо другому, возможно, она готова принять помощь.
Однако я напомнил себе, что я не ее врач и мне не нужно, чтобы она утонула в эмоциональных воспоминаниях. Я видел, как некоторые пациенты буквально рассыпались на части после сеансов, на которых впервые выдавливали из себя подобный травмирующий опыт. Но Джулия говорила о болезненных воспоминаниях ясно и беспристрастно и не выглядела эмоционально подавленной.
Как психиатр я чувствовал, что она опускает многие детали, но не стал заострять на этом внимание, давая ей свободно высказаться. Было довольно трудно уследить за динамикой ее воспоминаний. Мне, например, хотелось бы узнать больше о ее раннем детстве и об обстановке, царившей в секте. Но, как я уже сказал, я не был ее лечащим врачом, поэтому решил просто дать ей говорить о том, о чем она сама хочет и в ее собственном темпе.
В ее истории было много белых пятен, однако в итоге у меня возникло впечатление, что в этом странном культе она пыталась найти замену семье.
– Я была влюблена в лидера секты, одного харизматичного парня по имени Дэниел, – сказала она, подтверждая мои мысли. – Он был первым сильным мужчиной, с которым я встречалась или была в отношениях. Очень красивый, властный и слегка смуглый – в отличие от того бледнокожего священника, который выглядел так, как будто всю жизнь просидел в библиотеке. Дэниел был сама опасность. Я знаю, некоторым женщинам нравятся «плохие парни». Думаю, это про меня.
Поиск удовольствия – как смысл существования – лежал в основе ее самоидентификации. По ее словам, таково обычное мировоззрение настоящего сатаниста. Джулия рассказала, как секта в итоге признала ее своей королевой. Она называла себя «королевой Лилит», по имени легендарной демоницы-соблазнительницы. В секте также поклонялись Асмодею, «демону вожделения», уточнила Джулия. Однако ей больше нравилось называть себя «королевой чувственных наслаждений». Именно так она подписывала свои письма, отправленные отцу Жаку, которые он мне показывал.
Секс занимал особое место во всей этой истории. Секс был важной частью многих подобных культов, формируя как их содержание, так и внешние проявления. Женщины, особенно молодые и желанные, часто рассматривались как источник «блага» – и их домогались, пока не получали это «благо». Мужчины-лидеры часто ограничивали женщин, подчиняя их ради удовлетворения собственных чувственных желаний и исключая «младших» мужчин-адептов из круга потребителей таких радостей.
