– Ты должен понять, я – жрица культа, – сказала она. – Я их королева, королева Сатаны. Я верю только ему.
Она продолжала:
– Как ты думаешь, зачем люди поклоняются Сатане? Все думают, что мы просто суеверные, сумасшедшие, что мы бредим или все придумали. Но я не сумасшедшая и никогда не ходила и не нуждалась в мозгоправах. Ты думаешь, мы стали сатанистами, потому что глупые? Да потому что мы получаем много чего взамен. Мы служим Сатане, а он в ответ заботится о нас и дарит нам разные блага.
Джулия сказала, как бы между делом, что ее паранормальные «способности» – это обычная привилегия поклонника (или поклонницы) дьявола высокого ранга. «Мне это положено», – отрезала она. Она не возражала против слова «ведьма», но считала, что ее статус выше, чем у обычной ведьмы. Она гордилась своим положением и настаивала, что такими способностями, как у нее, обладают только «могущественные ведьмы, а не какие-то простые, заурядные ведьмы».
Ее взвешенная и спокойная оценка своих «даров» производила впечатление. За годы работы психиатром и психоаналитиком я не встречал никого, похожего на Джулию. Помимо уже известной мне способности видеть скрытое от глаз на расстоянии Джулия обладала даром узнавать тайны о жизни других людей без прямого контакта с ними. Однажды она рассказала мне об обстоятельствах смерти моей собственной матери, точно указав причину – рак яичников, – о чем никак не могла узнать из открытых источников. Она открыла много тайн из жизни и других людей. Часть этого понимания относится к обладанию «тайными знаниями». Как было сказано выше, это классический признак одержимости, как и говорение на неизвестных языках.
После нашего разговора я позвонил отцу Жаку, чтобы обсудить дату следующего ритуала для Джулии. Внезапно в наш телефонный разговор вклинился чей-то чужой шипящий голос: «МЫ ГОВОРИМ ТЕБЕ, ОСТАВЬ ЕЕ, ТЫ, ДОЛБАНЫЙ СВЯЩЕННИК. ОНА ПРИНАДЛЕЖИТ НАМ, А НЕ ТЕБЕ. ТЫ ОБ ЭТОМ ПОЖАЛЕЕШЬ».
Голос был таким же угрожающим и страшным, как тот, что я слышал в «Шевроле» отца Жака. Как бы банально это ни звучало, я ощутил, как волосы встают дыбом на моем затылке, и от испуга чуть было не бросил трубку.
Я спросил отца Жака, слышал ли он этот голос.
– Я слышал раньше голос демона по телефону несколько раз, – ответил он. – И всегда это были серьезные дела.
Я почувствовал, как что-то снова вторгается в мою жизнь, даже сильнее, чем во время той истории с кошками. Они могут залезть даже в мой телефон, думал я. Как далеко могут зайти эти существа, манипулируя вещами вокруг, даже нашими личными вещами? Линия фронта вырисовывалась более четко. Я тоже стал целью для них, по крайней мере попал в их поле зрения. Так как я пытался помочь Джулии, наши демоны-враги теперь решили, что я часть их проблемы. Каких еще сюрпризов от них ждать?
Я всегда считал, что здоровый скептицизм должен задавать тон во всех этих расследованиях, но было трудно и странно сохранять недоверие ввиду таких обескураживающих фактов. После того как я сам видел, что происходило с Джулией в машине, после ее слов о наших кошках, и вот теперь, услышав этот угрожающий голос по телефону, я утратил все оставшиеся сомнения по поводу тяжести ее положения. Происходившее явно находилось за рамками медицины, и теперь это было намного сложнее всего, что я видел в других случаях.
Я не нашел никаких психиатрических или других причин, могущих объяснить эти явления. Чем дольше я наблюдал Джулию, тем труднее было считать ее состояние каким-то психическим расстройством, особенно когда происходило так много непонятных и странных вещей. По опыту работы в психиатрии я помнил много пациентов с так называемым «раздвоением личности», которое сейчас более правильно называют диссоциативным расстройством личности. Но это был не тот случай. Хотя такие пациенты действительно «раздваиваются», но те изменения и другие паранормальные проявления, которые я лично наблюдал у Джулии, убедили меня, что с ней происходит нечто, далеко выходящее за рамки любой психиатрической симптоматики. И снова я спрашивал себя – во что же я впутался?
