— Чёртова девка, — пробормотал, глядя на себя в зеркало. Пробормотал беззлобно, он был не в обиде на Пелагею. Его благодушному настроению способствовало полное отсутствие головной боли. К тому же, первый обстоятельный разговор с девчонкой прошёл вполне неплохо. Да, она ругалась, даже физиономию расцарапала, но он на иную реакцию и не рассчитывал. Хуже было бы, если бы Пелагея начала истерить, а ещё хуже — умолять отпустить её. Впрочем, вряд ли эта бунтарка опустилась бы до подобного поведения, даже мучаясь с похмелья. Можно считать, что один из сложных этапов остался позади, точки над «и» расставлены.
Пройдя на кухню, он перелил тыквенный сок из стеклянной бутылки в пластиковую, положил в пакет три банана, два яблока, апельсин и отнёс всё это в спальню. Сок Пелагея выпила — полбутылки, почти не переводя дыхания. А на фрукты даже не взглянула. Стенин с удовлетворением отметил, что она всё-таки переоделась, на ней теперь были новые джинсы, свитер и шерстяные носки. Халат висел на спинке кровати. Взяв её старую одежду, Стенин вышел из комнаты, прежде, чем зарыть дверь, предупредил:
— Я минут через двадцать на улицу пойду снег расчищать. Меня часа полтора не будет.
— Ну и проваливай, — отозвалась Пелагея, скукожившись на кровати и пытаясь сдержать дрожь.
— Я это к тому, что, если тебе что-то нужно, говори прямо сейчас. Или жди полтора часа.
— Да, мне нужно... выпить мне нужно! — она посмотрела на него так, словно взглядом испепелить пыталась.
— Перебьёшься, — грубо ответил Стенин.
Выпив чаю, он выбросил одежду Пелагеи и одеяло с пододеяльником в мусорный контейнер. Потом взял деревянную лопату и принялся расчищать дорожки на территории коттеджа. Работа доставляла ему удовольствие, он ощущал себя крепким, сильным, словно каждое движение чудесным образом уменьшало его года. Без передышки расчистил от снега участок возле крыльца, затем территорию рядом с воротами. Его щёки раскраснелись на морозе, на бороде блестел иней. Когда прервался, увидел в окне Пелагею. Она смотрела на него, укутавшись в покрывало и, кажется, её неслабо знобило. Стенину стало интересно, что у этой девчонки сейчас на уме. Возможно, пытается придумать план побега. А может, смирилась и решила принять его помощь? Нет, это вряд ли, глупо на такое надеяться. На то, чтобы она смирилась, одного дня мало. Быть может, и недели будет недостаточно, демон по имени «алкоголь» слишком глубоко засел в её сознании.
Она вытянула руку, показала средний палец. Стенин усмехнулся и продолжил работу, взявшись расчищать дорожку, ведущую к птичьим кормушкам. Ему вдруг вспомнился ночной эпизод — густая тьма, якобы, сформировавшаяся в человеческую фигуру. Да, жутковато было, но сейчас он воспринимал всё это, как жестокую шутку разума. Впечатления притупились, и ему не хотелось теперь делать каких-то трагических выводов. Собирался обратиться к врачу? Ну да, собирался, потому что струхнул немного. Но сейчас-то ведь всё в порядке, никакого намёка на головную боль. К тому же, поехать в больницу — это означает оставить Пелагею одну, а на такой шаг он не мог пойти, мало ли, что за это время девчонка может отчебучить? Или ей совсем плохо станет и понадобится медицинская помощь... К чёрту больницу! Жизнь продолжается.
Закончив расчищать снег, Стенин насыпал в кормушки корма, а когда вернулся в дом, услышал тихий стук и поспешил в спальню. Открыл дверь. Пелагея стояла с понурым видом посреди комнаты. Она всё ещё куталась в покрывало, и Стенину показалось, что ей трудно держаться на ногах.
— Я это... — произнесла она слабым голосом. — Я сока ещё бы выпила.
— Хорошо, сейчас принесу, — пообещал Стенин.
— И ты говорил, что кашу можешь приготовить... Я бы съела немного манной каши.
Он кивнул.
— Конечно.
Пелагея повернулась и заковыляла к кровати. Глядя на неё, Стенин подумал, что так ходят древние старики, у которых жизненных сил осталось совсем чуть-чуть. Вздохнув, он проследовал к тумбочке, взял пустую пластиковую бутылку и вышел из спальни.
Кашу он сварил не густую, с изюмом, без комочков — научился за годы холостяцкой жизни. Добавил в неё сливочное масло, немного мёда, сделал пару бутербродов с сыром и отнёс завтрак Пелагее. Она выпила сока, взяла ложку и произнесла недовольно:
