Она смерила его ненавистным взглядом.
— Ах вот как? Получается, ты меня пожалел?
— Никакой жалости, уж поверь. Просто мне не хочется, Пелагея, чтобы ты себя угробила.
— Не зови меня так! — выкрикнула она. — Это имя мне дала моя грёбаная мамаша, что б она сдохла! Я — Пепа! Усёк, Лев Стенин? Я — Пепа!
Он развёл руками.
— Да как скажешь. Пепа так Пепа. Мне плевать, как тебя называть.
— Отлично! — она поднялась с кровати. — А теперь отвали, урод, я домой пойду, мне не нужна никакая помощь.
Стенин видел, что злость, словно допинг, придавала ей сил. Ещё несколько минут назад девчонка выглядела полумёртвой, а сейчас походила на готовую к бою яростную валькирию.
— Ты останешься здесь! — он постарался придать себе грозный вид. — Ты вообще меня слушала, Пепа?
Она сжала кулаки, на лбу выступила вена.
— Я слушала и большей хрени в жизни не слышала. А теперь отвали, иначе я тебе всю рожу раздеру!
После этих слов Пелагея рванула к двери точно танк. Стенин преградил ей путь, грубо оттолкнул к кровати. Она скорчила свирепую гримасу и предприняла ещё одну попытку прорваться, при этом зарычав точно волчица.
— Да успокойся же ты! — Стенин схватил её за плечи, встряхнут так, что у неё клацнули зубы. Пелагея тут же расцарапала ему щёку ногтями, и за это он с такой силой толкнул её, что она не удержалась на ногах и упала на пол. Впрочем, не прошло и нескольких секунд, как девчонка вскочила, бросилась к тумбочке и с пронзительным визгом швырнула в Стенина сначала кружку, затем бутылку. После того, как оба «снаряда» угодили ему в грудь, он поблагодарил свою дальновидность — догадался ведь перелить сок из стеклянной бутылки в пластиковую, и кружку принёс пластмассовую. Да и убрать из комнаты предметы, которые Пепа могла использовать как оружие было отличной идеей. Оставался, правда, ещё горшок с геранью на подоконнике, но вряд ли девчонка даже в таком запале швырнёт в него растением, о котором так долго заботилась.
Пелагея зыркнула по сторонам, очевидно, высматривая, чем бы ещё кинуть в Стенина. Потом обмякла, обессиленно опустилась на пол и процедила:
— Старый мудак.
Он подумал, что бессмысленно ей говорить, чтобы она следила за словами. Подойдя к ней, нагнулся, уперев руки в колени, и произнёс таким тоном, словно обращался к неразумному ребёнку:
— Не буянь больше, хорошо? Я далеко не молод, но всё равно сильней тебя, Пепа. И я всегда добиваюсь своего. Всегда!
— Мне нужно домой, — сказала она угрюмо. — Меня Валерка и Маринка ждут.
— Никто тебя не ждёт. А насчёт своей квартиры не беспокойся. Я участкового попросил присмотреть за ней, и он присмотрит, поверь. И кстати, герань я забрал, если ты ещё не заметила, — он взял её за руку. — Сядь на кровать, нечего тебе на полу...
Она выдернула руку из его ладони, но на кровать села.
— И долго ты меня здесь держать будешь?
Стенин дёрнул плечами.
— Понятия не имею, Пепа. Сколько понадобится, столько и буду держать. Пока не излечишься.
— Ты сказал, что всегда своего добиваешься...
— Да, добиваюсь.
Пелагея поглядела на него исподлобья.
— Но со мной ты облажаешься, Лев Стенин, так и знай. То, что ты задумал — полная хрень.
— Это почему же?
— Да потому, что я не перестану бухать. Никогда! Усёк?
Он хмыкнул.
— Это мы ещё поглядим. А пока, — подошёл к шифоньеру, открыл дверцу, вынул халат, джинсы, свитер и бросил всё это на кровать, — переоденься. Ты обмочилась вчера вечером. Захочешь кровать застелить, чистое постельное бельё здесь найдёшь, на полке. В общем, давай сначала одежду смени, а я пока за соком схожу. Ты какой сок любишь? У меня разные соки есть.
— Плевать, — буркнула Пелагея, косо глядя на одежду на кровати.
— Ну, раз плевать, принесу тыквенный. А может, поесть хочешь? Могу кашу сварить, суп куриный...
— Какая на хер еда?! — она поморщилась. — Мне плохо... тошнит. Ничего сейчас не полезет.
Стенин кивнул.
— Ладно. Тогда пока сок принесу.
— Пошёл в жопу, — сказала Пелагея совсем уж тихо.
Выйдя из спальни и заперев дверь на ключ, Стенин первым делом отправился в ванную, обработал перекисью водорода царапины на щеке — ранки были небольшие, крови выступило совсем чуть-чуть.
