Итак, историческое сознание, отразившееся у Геродота, было типично для эпохи «великого проекта». Какая-то удивительная свобода и широта духа, целостность в сочетании с разнообразием проявлений отличала человеческие натуры этого времени. Сам Перикл, многолетний лидер афинского государства, мог, отложив все дела, целый день беседовать с философом Протагором о каком-нибудь чисто умозрительном вопросе (Plut. Pericl. 36).
Что же касается Фукидида (который был лишь одним поколением моложе Геродота), то он в своей молодости еще застал конец этой блестящей эпохи[171]. Более того, именно он дал самую полную и адекватную во всей античной историографии характеристику «великого проекта». Мы имеем в виду, разумеется, знаменитую «Надгробную речь Перикла» в труде Фукидида (II. 35–46)[172], в которой дано лучшее из современных описаний классической афинской демократии (конечно, скорее ее идеальных принципов, нежели повседневной реальной действительности) и в которой Афины названы «школой всей Эллады».
Но в целом на период жизни второго гиганта античной исторической науки пришлось как раз крушение «великого проекта». Мощнейшим катализатором этого процесса стала, бесспорно, Пелопоннесская война. Эта война — самый крупный и продолжительный вооруженный конфликт внутри самого греческого мира, помимо прочего, имевший все черты настоящей «тотальной войны», ведшийся с чрезвычайным ожесточением — поставила на повестку дня совершенно новые проблемы. В частности, имевший столь большое значение в труде Геродота топос «эллины — варвары», для Фукидида оказывался уже практически иррелевантным. Какие уж тут «варвары», когда сами эллины, борясь друг с другом, презрели все когда-то незыблемые нормы…
В Пелопоннесской войне, в сущности, не было победителя. Она положила начало общему кризису греческого полисного мира в целом, в том числе и в идейном плане[173]. Но особенно тяжело она ударила по Афинам. «Город Паллады» пережил сокрушительное поражение, капитулировав перед спартанцами. Демократия дважды (в 411 и 404 гг. до н. э.) свергалась в результате государственных переворотов[174], а после своего восстановления уже не достигла прежних высот[175]. Рухнул союз полисов, возглавлявшийся Афинами, а с ним — и претензии этих последних на гегемонию в Элладе.
Война и лично для Фукидида стала временем тяжелых испытаний. В ее начале он оказался одной из жертв обрушившейся на Аттику эпидемии, но, к счастью, выжил. А затем, в 424 г. до н. э., в ходе своего единственного полководческого опыта, будущий историк, командуя в качестве стратега эскадрой афинских кораблей, неудачно осуществил операцию у северного побережья Эгейского моря. За это на родине он был приговорен к пожизненному изгнанию и много лет провел в чужих краях. Если Геродот, как мы видели, в результате политики Афин обрел полис, то Фукидид потерял свой полис (и здесь контраст!). Возвратиться с чужбины историк смог лишь по окончании Пелопоннесской войны, скорее всего, в результате амнистии, проведенной в 403 г. до н. э.[176] Впрочем, дело, повторим, даже не в персональной судьбе Фукидида, а в кардинальной смене общего духовного климата.
Стройный космос, возникший в ходе Греко-персидских войн, за считанные годы развалился, превратился в хаос. Мир стремительно утрачивал смысл. К сложившейся тогда ситуации удивительно точно подходят сделанные на совсем другом материале наблюдения И. Рюзена о «катастрофическом» кризисе исторического сознания. Не удержимся от того, чтобы процитировать слова немецкого исследователя in extenso[177]. Кризис такого рода «разрушает способность исторического сознания превращать последовательность событий в осмысленное и значимое повествование. В этом случае под сомнение ставятся сами принципы образования смысла, благодаря которым историческое повествование приобретает последовательность. Они должны быть вынесены за пределы культуры или даже быть признаны бесполезными. Поэтому такому кризису трудно найти место в памяти тех, кто вынужден страдать от него. Когда он возникает, язык исторического смысла немеет. Кризис становится травмирующим. Требуется время (иногда даже поколения), чтобы найти слова, которые могут выразить его».
