— Я окончу институт, и мы поженимся. Я перееду к тебе.
— Когда переедешь? — машинально спросила она.
— Сейчас. Завтра. Мне надо вещи собрать.
— Иди, мама будет волноваться, — сообразила Саша.
— Точно! Она мне уже раз двадцать звонила! У меня куча неотвеченных вызовов!
— Вот и иди к ней.
— Но мы поженимся?
— Конечно, — с иронией сказала она.
Это была еще одна глупость: переспать с Лешей. Еще одно звено в цепи сделанных Сашей ошибок.
Когда за ним закрылась дверь, Саша не выдержала и достала текилу. На работу она поехала с гудящей головой. «Он ведь вечером придет, — с неприязнью думала Саша. — И захочет продолжения. А мне что делать?»
У нее на мобильнике было уже штук двадцать эсэмэсок, а Леша все не унимался. Звонил, но она не брала трубку. Отстучала: «на работе, страшно занята».
Это было впервые, когда она не хотела уходить с работы. Все тянула, находила какие-то неотложные дела, но не ночевать же здесь, в офисе?
«Работаю допоздна», — написала она. Леша молчал. Обиделся, что ли?
«Ребенок, — подумала она с усмешкой. — Лика и здесь абсолютно права. Мне самой нянька нужна, я не умею решать проблемы, ничего не умею. А тут мне навязывается по уши влюбленный студент! Когда же я только поумнею? Надо было выпроводить его еще до «чашечки кофе».
Звонок в дверь раздался, едва она успела принять душ. «Надо что-нибудь придумать, — волновалась она, идя в прихожую. — Какую-нибудь причину, по которой он уйдет. Хотя бы сегодня, а там видно будет».
К огромному Сашиному удивлению, за дверью стоял не Леша, а его мать.
— Можно войти? — неуверенно спросила та.
Саша молча посторонилась, мучительно вспоминая, как же ее зовут, эту женщину? Ольга Николаевна? Нет, Людмила. Или все-таки Ольга?
— Чаю хотите? — как можно дружелюбнее спросила Саша. Ей нужны были союзники.
— У меня к вам серьезный разговор, который будет неприятен нам обеим, и чай я с вами пить не буду! — Лешина мать явно приняла силу за слабость и приободрилась. Решительно прошла в комнату и встала у дивана, принюхиваясь. Потом сказала: — Я так и знала: вы пьете!
— Еще какие вы мне приписываете грехи? — с усмешкой спросила Саша. Сама она ничего не чувствовала, но запах вчерашней оргии, возможно, еще не выветрился, и правильная то ли Ольга, то ли Людмила, которая живет под девизом «ни капли спиртного», легко его унюхала.
— Ваш образ жизни… Вы ведь одна живете. Домой возвращаетесь поздно. А вчера затащили к себе моего Лешу.
— Он сам пришел. Да еще с букетом, — насмешливо сказала Саша.
— Господи, ведь он еще совсем ребенок! Вы так развлекаетесь, да? Я знаю, вы и сегодня ждете моего сына. Он уехал к бабушке, я сказала, что она тяжело заболела. Мы с ней сказали, — розовея, поправилась то ли Ольга, то ли Людмила. — Это ложь во спасение.
Саша удивленно вскинула брови. Это решительное выражение лица, этот пафос… Мать пришла спасать своего мальчика. Небось, воображает себя львицей! А сама овца. Саша невольно чувствовала свое превосходство. Да скажи она одно только слово, и Леша примчится сюда хоть от смертного одра своей обожаемой бабушки. Как сама Саша некогда неслась по первому зову Никиты, и никакая сила не могла ее остановить. Первая любовь, как лавина, накрывает с головой и тащит вниз, в ледяную бездну. Лишает зрения и слуха, вообще всяких чувств, которые погребены под толщей животного инстинкта. Любить, принадлежать или брать, до умопомрачения, до спазмов. Сама-то, небось, тоже любила, когда зачала своего ненаглядного Лешу? Саша с насмешкой посмотрела на его мать:
— Вы бы сели.
— Хотите сказать, что разговор будет долгим?
Она молча пожала плечами.
— Мой сын сказал, что хочет на вас жениться! — Лешина мать почти заплакала. — Но вы же понимаете: он еще студент, ему только двадцать!
— Двадцать один, — машинально поправила она.
— Но вам-то за тридцать!
— Мне ровно тридцать. Вчера мы праздновали мой день рождения.
— Но все равно: это чудовищная разница в возрасте!
— Так уж и чудовищная?
— У вас была бурная жизнь, вас замуж не взяли, я все понимаю. У меня тоже была тяжелая жизнь. Как видите, я одна. Я признаю свои ошибки. Родила для себя, ребенок рос без отца…
