— Ничего. Я на работе была.
— До полуночи? — ехидно сказала тетка. — Уже?
— Я действительно была на работе, — рассердилась Сашенька. От усталости она забыла стесняться и мямлить. — У меня был урок технической грамотности.
— Ах, тебя еще не уволили, — теперь уже насмешливо сказала тетка. — Странно.
— Такое ощущение, что вы этого очень хотите, Лика.
— Вон ты как заговорила… — Насмешка сменилась удивлением. — Да, Москва-а… За две недели человека меняет. Значит, моя помощь тебе не нужна?
— Спасибо, я справляюсь.
— Я обещала за тобой присматривать. Давай как-нибудь поужинаем вместе? — Лидии Павловне стало любопытно. Каким таким чудом племянница еще не сбежала в Грачи? Да еще и огрызается!
Сашенька подумала, что урок ресторанной грамотности тоже не помешает. Надо осваивать и эту науку.
— Хорошо, — сказала она. — Мне удобно в выходные, лучше в воскресенье, потому что в субботу я работаю. А вам?
— Мне тоже удобно в воскресенье, — сухо сказала тетка. — Приезжай ко мне часов в пять.
И Лидия Павловна дала отбой.
«Странно, держится еще, — подумала она про племянницу. — Может, просто зарплату ждет? Как получит, так и уедет. Надо и в самом деле взглянуть на девчонку. Попугать. Ресторан надо бы выбрать пошикарнее…»
И Лидия Павловна зевнула. Удачный день закончился. Это и легко, и грустно, заканчивать удачные дни. Потому что жизнь, как известно, в полоску. И кто его знает, с какого именно дня начнется черная полоса? Может быть, прямо с завтрашнего?
VI
Когда раздался звонок в дверь, Бестужева с досадой подумала: «Кого еще там несет?» Ей никого сегодня не хотелось видеть, потому что неизбежная третья часть Марлезонского балета дней пять как началась. Лидии Павловне позвонил разгневанный Василий и заорал в телефонную трубку:
— Я не догнал: че происходит?!
— А что случилось? — попробовала удивиться Лидия Павловна.
— Этот ваш дед из квартиры не выезжает! Замок, сука, сменил!
— У вас же свидетельство собственника на руках. Идите в милицию, в ЖЭК.
— А то я не ходил! Вызвал и слесаря, и ментов! Ты почему не сказала, что твой дед — ветеран войны?!
— А вы об этом спрашивали? И потом: я не думала, что это важно.
— Вот и я не думал! Он нас с женой даже в хату не впустил! Вышел с бумагами, а по ним выходит, что владелец по-прежнему он! И в ЖЭКе подтвердили: да, проживает такой. Он ментам одну справку, вторую, третью, а потом бац: удостоверение участника боевых действий! Менты тут же отступили: идите, говорят, в суд. Мы с ветераном воевать не будем, он за нас кровь проливал.
Лидия Павловна мысленно улыбнулась: Юра свой номер отработал. Молодец! И ЖЭК не подкачал. Даже слесарь. Хотя ему-то меньше всех перепало.
— Я надеюсь, вы приняли какие-то меры? — вкрадчиво спросила она у Василия.
— А ты думаешь, я сидел сложа руки? Дверь попытался сломать. Так он, гад, ментов вызвал!
— Ах, теперь уже он вызвал! И что?
— В «обезьянник» меня загребли, вот что! За нарушение общественного порядка!
Ай да Юра! Два раза молодец!
— Я вообще не понимаю: че происходит? — надрывался Василий.
— У вас один выход: идти в суд. Ведь правда на вашей стороне.
— Ах ты сука! Я тебе за че три штуки отвалил?!
— За что, чтобы я не лезла и не мешала вам сбивать цену. Я разве этого не сделала? Так что деньги свои я отработала честно.
— Да ты с ним в сговоре!
— Я?! — оскорбилась она. — Я честный риэлтор, у меня репутация.
— Да как этот старый пень может быть ветераном? Ему же только семьдесят пять!
О! Бестужева прекрасно знала историю Федора Самсоновича! И шутливо называла его «наш кадровый разведчик». Нет, старик ни дня не служил в разведке, он пошел в ополчение в шестнадцать лет зимой сорок второго, прибавив себе два года до призывного возраста. Пошел добровольно, потому что из-за сильнейшей близорукости в армию его бы не призвали. Потом попал в окружение, сумел как-то выбраться и до конца войны партизанил. Сидел в гнилых болотах, голодал, ходил связным по окрестным деревням, добывая медикаменты и продовольствие. Внешность пришибленного жизнью тощего паренька, а в особенности близорукость Феде в этом помогали. Еще тогда он научился мимикрировать под окружающую среду и вводить в заблуждение врага. Косить под беспомощного дурачка, каковым никогда не являлся.
