От монстра исходило излучение силы такой концентрации, что Иоахим ослабел. Его скудные познания в магии не шли ни в какое сравнение с возможностями Сайстрэпа. Он отчаянно захлопал крыльями и сел прямо на крышу башни леди Джулии, превратившись снова в человека, и почувствовал, что скользит вниз. Над ним кружил грифон, и, казалось, его вполне устраивал такой исход — смерть Иоахима при падении на камни вымощенного внутреннего двора.
Иоахим последний раз собрал свою силу.
Он упал на землю в виде серого камешка. Сайстрэп не смог заметить такую маленькую и темную штучку. Камешек подпрыгнул на булыжниках и закатился в трещину.
Сайстрэп тем временем решил обратить поражение в победу. Он устремился во внутренний двор с явным намерением похитить леди Джулию и унести ее прочь. Камешек выкатился из трещины и превратился в Иоахима. Он выпрямился во весь рост и с голыми руками бросился на чудовище. На этот раз он ясно и громко прокричал слова заклинания, которые возвратили Сайстрэпу его первоначальный облик. Сцепившись с колдуном, он изо всех сил придавливал его к земле, стараясь одной рукой заткнуть ему рот, чтобы тот не смог произнести заклятия.
В этот момент во двор ворвался герольд на своем коне в окружении слуг лорда, из тех, что не боялись оказаться между молотом и наковальней противоборствующих заклятий. (Но держались они, однако, на безопасном расстоянии).
Лорд Танхефор, стоя в дверях зала, куда он затащил свою дочь, выкрикивал приказания. Герольд высыпал на борцов содержимое шкатулки, с которой он возвратился от известного мага (цена — один рубин и два топаза средних размеров). Послышался удар грома, последовала ослепительная вспышка, и Иоахим выкатился из клуба дыма, вслепую нащупывая дорогу. В противоположную сторону выбежал жирный черный паук и был тут же проглочен петухом.
Обрадованные, что наконец-то им в руки попалось нечто, имеющее нормальное обличье, нечто осязаемое и реальное, что можно было обвинить во всех неурядицах, стражники тут же схватили Иоахима. Когда он попытался использовать заклинание, оно не сработало. Затем леди Джулия произнесла царственно:
— Оставьте его! Это он напал на чудище, чтобы защитить меня. Пусть он нам расскажет, кто он такой…
— «Пусть расскажет, — подумал Иоахим в отчаянье. — Но ведь я не могу!»
Он удрученно посмотрел на леди Джулию, но она глядела на него с таким жадным вниманием, что он решил, по крайней мере, попытаться. Пока он облизывал пересохшие губы, леди Джулия спросила подбадривающе:
— Скажи сначала, как тебя зовут?
— Иоахим, — прохрипел он жалко.
— Ты чародей?
Он покачал головой.
— Только чуть-чуть, моя госпожа.
Он так горел желанием, чтобы она узнала всю правду, что забыл про свой запинающийся язык и вообще про все на свете, кроме своей истории. И он излился потоком слов, которые каждый мог понять.
Когда он закончил, она захлопала в ладоши и воскликнула:
— Какая прекрасная история! Я полагаю тебя достойным таких деяний — неважно, чародей ты или наполовину, или только на треть, или даже на четверть, — но ты определенно человек, на которого можно положиться, Иоахим. Я хочу узнать тебя получше.
Он улыбнулся несколько робко. Про себя же поклялся, что, хотя, возможно, с магией и покончено, но все равно — любой, кого леди Джулия назвала таким человеком, может гордиться. На этот раз фортуна ему улыбнулась. Но если он еще раз залезет во всякие магические штучки, то результат может быть прямо противоположный.
И в этом сказалась его мудрость — и позже он не раз имел случай ее продемонстрировать при разных оказиях. Иоахим в этот час твердо ступил на путь, ведущий к успеху, и больше уже с него не сворачивал и назад не оборачивался.
Что касается петуха, то он, почувствовав сильнейшую боль в своем нутре, принужден был паука отрыгнуть.
Как велик был моральный и физический ущерб, нанесенный Сайстрэпу прихотью капризницы Фортуны, никто никогда не узнал, ибо маг с тех пор сгинул без следа. Больше его не встречали.
Зенна Хендерсон
Треугольный и надежный
Я никогда не любил шоссейные развязки типа «клеверный лист». Звучит, конечно, глупо, взрослый мужчина — почти двадцать один год — и, кажется, в здравом рассудке, а не переносит петли на дороге. Но это было именно так. Каждый раз, когда я подъезжаю к этому месту, кожа на моих руках от локтей до самых плеч покрывается пупырышками, и ужас, как язва, гнездится где-то в районе желудка. И, не знаю почему, я всегда очень припоминаю, что здесь был источник, где некогда любил останавливаться лагерем мой прадед, совершая поездку со своего ранчо в город. Поездка в те времена длилась целую неделю. И здесь он находил воду для лошадей и тень для своего фургона. А мой лед использовал этот же источник, чтобы залить воду в радиатор своего «форда» модели А. У него путешествие по наезженному маршруту занимало шесть часов. Но теперь я даже не смог бы точно указать, где находится источник. Да и кто знает? Кому придет в голову останавливаться на шоссе посреди пустыни? Зачем? Разве для того только, чтобы построить «клеверный лист». Так почему я все время думал про этот источник?
