Джинни молчала. Она по своему опыту помнила, насколько жестокими бывают дети. У нее никогда не было дорогой модной одежды, а школьные обеды она получала бесплатно, как член малоимущей семьи. Она легко могла представить себе, каким насмешкам подвергался в детстве мужчина, сейчас пристально смотревший на нее.
— А кто защитит тебя, Виржини? Твоя мать? Сомневаюсь.
Она тоже так считала: все попытки последних недель как-то наладить с матерью контакт ничем не увенчались, но Джинни все равно гордо вздернула подбородок.
— Ты априори думаешь о ней самое худшее.
— Я просто хочу, чтобы ты посмотрела в лицо реальности, — он пожал плечами, — и приняла мою помощь и защиту для себя и для нашего ребенка. Мы не должны забывать, что этот ребенок может стать будущим наследником Тероза.
— Ты не считаешь, что для наследника было бы лучше родиться в браке, заключенном по любви, а не расчету?
— Может быть, — пожал он плечами. — В идеальном мире. Но мы должны воспринимать ситуацию такой, какова она есть. — Он подошел к дивану, встал на колени и взял ее за руку. — Виржини, я прошу тебя оказать мне честь стать моей женой. Обещаю, что постараюсь сделать тебя счастливой, — добавил он напряженно.
Джинни посмотрела на его загорелую руку, лежавшую поверх ее белой ладони, и неохотно кивнула.
— Тогда, я полагаю, да. — Она высвободила свою руку. — Я уже не знаю, как тебе сопротивляться, Андре.
— Правда? — Он встал и улыбнулся. — Тогда ты станешь идеальной женой, моя милая. Скажу папе Бертрану хорошие новости.
— Все новости? — с опаской спросила она.
— Почему нет? — Он снова пожал плечами. — Если он сам еще не догадался.
Андре наклонился, и Джинни, поняв, что он собирается ее поцеловать, отпрянула. Он выпрямился и саркастично усмехнулся.
— Можешь держать дистанцию днем, если хочешь. Ночь все компенсирует. Нам обоим, — мягко добавил он, подойдя к двери. — Но я уверен, что ты и так все помнишь.
Он ушел, а Джинни осталась сидеть у камина с бешено стучащим сердцем.
Джинни придирчиво рассматривала свое отражение в зеркале. Платье из черной тафты смотрелось на ней сегодня даже лучше, чем накануне в магазине. Джинни порадовалась: возможно, сегодняшний праздник — единственный раз, когда ей удастся надеть это платье. Ее ноги, облаченные в тонкие черные чулки и туфли-лодочки на высоком каблуке, казались почти бесконечными.
Как давно она не была на большом празднике! И по правде говоря, она еще никогда не выглядела так привлекательно и сексуально, и, несмотря на вполне реальные опасения по поводу своего будущего, Джинни ощущала радостное возбуждение.
Днем раньше Джинни позвонила и Розине, и Силле, чтобы сообщить, что она выходит замуж, но каждый раз попадала на голосовую почту, и ей так ни разу и не перезвонили. Хотя они все еще могли отдыхать на Сейшелах.
Она спустилась вниз. Стол в центре зала был уставлен едой и освещен свечами в канделябрах. В углу местные музыканты тихонько настраивали инструменты, а две девушки из деревни, одетые в темные юбки и белоснежные рубашки и передники, ждали, готовые обслужить гостей. Гастон, проверявший, все ли готово, тепло и немного смущенно улыбнулся ей и сказал, что барон и месье Андре в гостиной.
Дверь была приоткрыта, и Джинни, остановившаяся, чтобы расправить юбку, услышала голос барона:
— Ты ожидал, что я буду рад? Что приму эту девушку в качестве твоей жены, сынок? Я надеялся, что твой избранницей станет совсем другая женщина.
— Это лучшее, на что я могу надеяться, папа, — ответил Андре. — И виноват во всем только я один.
Джинни застыла. Первым ее порывом было немедленно броситься в свою комнату, собрать вещи и исчезнуть в ночи. Но это было бы трусливым бегством, к тому же она не хотела портить такой важный для замка Тероз праздник, потому что Андре, несомненно, отправится на ее поиски.
Кроме того, Джинни прекрасно понимала, какой будет реакция барона, и было бы лицемерием притворяться, что она оскорблена до глубины души. Поэтому она широко распахнула дверь и вошла в гостиную с гордо поднятой головой и улыбкой на лице.
Мужчины одновременно обернулись, но барон заговорил первым.
