Милон же слушал, не издавая ни звука. Лишь из глаз его текли крошечные слезинки.
— Что ты стоишь, Миля? — старушка продолжала тянуть здоровяка в сторону Нижнего города. — Пошли! Эх, дура я, дура, хлеба-то не купила! — вновь «вспомнила» она. — Ну и ладно, у соседей займу… Миля! Что, как дурной?
Стражник, наконец, пошевелился. Сначала он взглянул на мать, которая после смерти мужа так и не смогла прийти в себя, потом на теряющего терпение сержанта.
— Я остаюсь…, — тихо произнес он. — Господин сержант, я ухожу из городской стражи! — уже громче и тверже проговорил он, протягивая алебарду своему товарищу из патруля. — Матушка не переживет ухода из родного дома… Не могу я уйти, — следом за алебардой последовал блюдцеобразный шлем. — Прощайте!
Коренастый сержант, багровея, смотрел на то, как его подчиненный снимает панцирь и кладет его прямо на брусчатку. Казалось его прямо здесь и сейчас хватит удар. Он резко набрал воздух, чтобы выдать ему все, что он думал, как… тут же выдохнул. Прямо на него смотрел сам король Роланд и предостерегающе качал головой. Вместе с несколькими всадниками он стоял невдалеке от них и печально наблюдал за всем этим.
Милон же вместе со своей матерью, которая клещом держала его руку, побрели по улице, о чем-то тихо разговаривая.
— Вот так, мой верный Гуран, — король кивнул на бывшего стражника, фигура которого удалялась от них. — Я, как последний трус, отдаю город за городом, вместе со своими верными подданными. Именно так ведь говорят в войсках? — горский аристократ, молодой мужчина со жгуче черными длинными волосами, стянутыми в гибкий хвост, яростно сверкнул глазами в ответ. — Король мол, как и его отец, трясется от страха, едва завидив черный бунчук шаморского бессмертного… Ты тоже так думаешь, Гуран?
Тот несколько секунд неуловимо боролся с самим собой и, наконец, решился.
— Да, мой сюзерен! — твердо начал Гуран, выходец из семьи горских вождей, прибывших к королевскому двору Ольстера еще два десятилетия назад. — Многие в войсках со злостью сжимают кулаки, видя, как от их родной земли шаморские собаки отщипывают один кусок за другим. И меня переполняет гнев! — от его спокойствия не осталось и следа. — Мой сюзерен, я не понимаю… Я же видел силу нашей гвардии! — возбужденно говорил горец. — От их поступи трясется земля! Да, они раздавят бессмертных как тараканов!
В этот момент словно в подтверждение слов Гурана их нагнали, шедшие легкой рысью, несколько десятков кавалеристов, полностью — с макушки всадника и до лошадиных ног — прикрытых ярко начищенной металлической броней. С грохотом металла и легкой дрожью земли они отсалютовали королю и продолжили свой путь дальше.
Сияющий Гуран, не отрывая восхищенных глаз от здоровенных башнеподобных всадников, продолжал:
— Мой сюзерен, разве кто-то посмеет встать у них на пути? — затем впился он глазами в короля. — Почему, почему же, мы уходим?
Роланд же в ответ печально рассмеялся.
— Ха-ха-ха… Гуран ты, безусловно, прав, — тот, едва услышав это, замер с открытым ртом. — И, конечно же, не прав! — улыбка с губ короля сразу же пропала. — Мои рыцари сильны, Гуран. Очень сильны. Ты совершенно прав! Их таранный удар вскроет любую защиту…
За разговором они незаметно добрались до северных городских ворот, которые в этот момент пересекали последние повозки с горожанами.
— Но мой верный Гуран, если бы все было именно так, как мы предполагаем…, — король Роланд остановил жеребца на обочине дороги — именно с этой точки открывался великолепный вид на десятки лиг прилегающей к городу территории. — Посмотри туда! — он махнул рукой на раскинувшийся вдали лагерь шаморцев, вокруг которого ни на миг не прекращалось движение. — Что ты видишь?
Горец лишь бросил взгляд и сразу же пренебрежительно скривился, словно надкусил кислое яблоко.
— Я вижу, мой сюзерен, лишь саранчу, которая обгладывает наши земли… Они копошатся, как земляные черви и ничего не видят дальше своего носа! — он в нетерпении схватился за рукоятку меча. — Вот если по ним ударить прямо сейчас?!
Король же в ответ покачал головой.
— Вот об этом я и говорю, — назидательным тоном проговорил он. — Ты, как десятки и сотни остальных, не видишь или не хочешь видеть главного… Шамор это не бешеный набег степных кочевников или горских племен, которые пришли за добычей! — он, не отрываясь, смотрел на непрерывно снующие по лагерю запряжённые повозки. — Этот лагерь… Земляные укрепления, растущий деревянный частокол, пара башен, выросли за какие-то два дня… В занятых городах уже появились свои наместники. Лазутчики доносят, что кое-где даже восстановили старое городское управление… Нет! Шамор другой и не надо в нем видеть наших старых врагов. Это опытный и страшный враг, который сюда пришел надолго.
