Второй держатель упорно сопел, выворачивая и выкручивая девкину ляжку. И получая в ответ от второй ноги — поток звучных пощёчин. А я подошёл к шевелящемуся на полу купчику.
Обошёл по кругу, так, чтобы встать спиной к свету. Такой… несколько просвечивающий силуэт с раздвинутыми ногами.
Как гласит международная собаководческая мудрость: «Из говна настоящий бульдог не получится, а вот силуэт слепить можно» — слепил.
Теперь озвучку. Чуть откашлялся и, безуспешно пытаясь изобразить глубокое бархатистое контральто, исполнил:
«Ехал на ярмарку ухарь-купец,
Ухарь-купец, удалой молодец.
В красной рубашке, кудряв и румян,
Вышел на улицу весел и пьян».
Начав довольно тягуче, я закончил куплет близко к оригиналу — весьма живенько. Даже с дроботом и вращением. Нормального фуэте я и не пытался, но подол широченной рубахи кокетливо вспузырился.
Поднявшийся на четвереньки купчик глупо водил глазами вслед за мной. Потом изумлённо выдал:
— О! Так ты… эта… ещё и поёшь?!
После чего снова свалился на бок.
Всякий раз в подобной ситуации я испытываю чувство глубокой тревоги и смущения: неужели и я, когда надираюсь, становлюсь такой же мерзкой скотиной? Тупой, наглой, вонючей… К сожалению, даже видеозапись не передаёт всего спектра отвращения, которое вызывает «ужратый персонаж с поползновениями».
Жена как-то сказала:
— Грустно видеть неглупого, в общем-то, мужика в столь скотском состоянии.
Мне — помогло. Другим… по-разному. Вот этому… тут уже клиника. Ну и фиг с ним, работаем по сценарию. «Откатаем своё и хай воно горит!».
«Ехали вержане
Из ярмарки домой, да домой,
Они остановилися
Под яблонькой густой.
Эх, загулял, загулял, загулял
Парнишка молодой, молодой.
В красной рубашоночке,
Хорошенький такой!».
Ну заменил «цыган» на «вержан» — так песня же народная! А я кто?! Раз песня моя, как хочу — так и меняю.
Лёгкий щелчок в лоб поднявшемуся на четвереньки купчику однозначно уточнил принадлежность эпитета «хорошенький» и, заодно, снова перевёл «слушателя романса» в горизонтальное положение. Осталось только «порвать публику» заключительным куплетом:
«- Эх, дайте мне, дайте мне, дайте мне
Вволю погулять, погулять!
С девками пригожими
На славу поплясать!».
Попутно я устроил сам себе небольшую подтанцовку с ограниченным стриптизом: чуть покачиваясь и притоптывая пятками на месте, потянул вверх рубаху у себя на бёдрах.
Тут самое главное — не перестараться, поскольку слишком высоко задирать подол… ну, вы ж понимаете — архитектурные излишества… Так что фас и анфас — чисто коленочки. А вот на траверзах можно и чуть больше.
У меня стройные ножки. Просто факт, имеющий место быть. Мне это как-то… Хвастать тут нечем — не моя заслуга. Какие выросли. Я ими бегаю. Но реакция окружающих… Мои наложницы млеют и балдеют:
— О! Ну зачем мужику такие ноги?!
А я что, выбирал?
Вояки наоборот:
— Как же ты, Ваня, да на прямых-то ногах — в седле-то удержишься?
Задолбали. Сдуру ответил известным афоризмом: «Если у вас кривые ноги — делайте декольте поглубже». Не поняли. Тогда я их на пробежку вывел. На финише, когда дождался переваливающегося со стороны на сторону запыхавшихся Ивашку и Чарджи, сообщил им:
— Проблемы не в ногах, а в головах.
И стал чаще выводить их на кросс. Ноги у них так и не выправились, а вот головам помогло — дышать стали лучше.
Мой здешний визави тоже попытался изобразить кросс. Точнее: спринтера в финишном рывке.
«Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот, —
и спекся!
Подвела меня — ведь я предупреждал! —
дыхалка.
Пробежал всего два круга и упал —
а жалко!».
Здесь даже до второго круга не дошло: подвела не дыхалка, а координация движений. С моей помощью.
Низкий старт купчика в направлении моих коленей был «лёгким движением руки» перенаправлен в сторону седобородого держателя. К которому купчина и приложился выпученными губами. Куда-то в низ живота. А лбом — выше. Интересно…
Тиль Уленшпигель как-то встречает трёх толстых монахов. Толстых в талиях и худощавых на лица. Смущённый этим визуальным диссонансом, падает одному из них головой в живот. От чего раздаётся приятный звон золотых монет.
