Затем, когда мы по-настоящему открываемся друг другу, по её словам, мы встречаемся со следующим коаном: «Как я смогу жить без этого человека?!»
Аджан Чаа, буддийский наставник из Таиланда, учил, что «стакан уже разбит». Когда один из его сторонников спросил, как человеку обрести счастье в мире, полном непредсказуемых случайностей и непостоянства, Аджан Чаа взял в руки тонкий хрустальный кубок, который до этого ему подарили. Он сказал, что ему очень нравится этот кубок: солнечный свет играет радугой в воде, проходя через стекло, а тонкий хрусталь звенит, когда по нему стучишь. Но если он смахнёт этот кубок со стола рукавом своего одеяния, или если ветер собьёт его с полки и он окажется на полу в новом обличье, его свет разлетится на сотни сияющих осколков, он не будет разочарован или удивлён. Ведь понятно, что стакан уже разбит. Когда он только увидел этот кубок, он осознавал его непостоянство и тем больше ценил его. На самом деле, как говорит Аджан Чаа, в силу постоянного потенциала к изменению, присущего стакану, он даже больше ценит ту недолговечную форму, которую стакан принимает в своём существовании. Он осознаёт, что «кубок» – лишь одно мгновение в его развитии – одно имя из тысячи форм и воплощений, от пылинки до жемчужины.
То же самое можно сказать и об отношениях: они уже закончились. Если ветер кармы не успел разбить их в ходе жизни, смерть в конечном итоге обязательно их затронет. В любых отношениях у нас есть только одно мгновение – затем они завершаются. Именно размышляя над природой конечности, мы начинаем ещё более болезненно ощущать, что такое жизнь «с последствиями любви». Ведь чем глубже связь между людьми, тем сильнее ощущается отсутствие рядом близкого человека. Иногда люди, рассказывая нам о тяжелейшем периоде после смерти любимого человека, говорили, что чувствуют лёгкое облегчение от того, что любимый человек умер первым. Они предпочитали встретить смерть в одиночестве, но быть рядом с любимым в момент его смерти. Они готовы были жить в одиночестве, чтобы сохранить верность пути другого человека. Таково сердце истинно любящего, оно открыто всему, что способно облегчить страдания любимого.
Однако смерть, конечно, не единственный исход отношений. Из многочисленных романтических любовных связей, даже гармоничных, лишь одна связь в нашей жизни продлится до самой смерти – если вообще продлится. Нам так или иначе приходится разрывать свои прошлые отношения. Большинство наших отношений, подобно Нарциссу, канувшему в пучине вод, исчезают в пучине более грубых областей сознания. В сущности, даже смерть не способна разрушить связь, как это способен сделать разлад двух душ. Потеря желанных отношений по причине развода может быть даже более болезненной, чем смерть любимого человека, поскольку здесь присутствует момент переживания покинутости другим. Развод – нечто более окончательное, чем смерть. Когда мы разводимся, отношения прекращаются. Однако многие на том или ином уровне продолжают отношения с любимым долгое время после того, как он ушёл из этого мира / к своей сущности. Смерть любимого разбивает сердце любящего, но уход любимого – рвёт его на мельчайшие части.
Однажды нам довелось соприкоснуться одновременно и со смертью, и с разводом – через истории двух женщин (на тот момент им было около шестидесяти пяти лет), которые оплакивали уход своих мужей. Одну из них мы встретили в приёмном покое больницы, ей только что сообщили, что её муж, с которым она прожила вместе сорок лет, умер от инфаркта – ему стало плохо, когда он убирал снег у их дома. Необычайно острое переживание утраты невольно пробудило в окружающих людях душевную открытость и заставило проникнуться её состоянием. Она беспомощно рыдала – такова с начала времён песня тех, кто утратил любовь.
Спустя два часа, когда блузка моей жены ещё не высохла от слёз вдовы, к нам на парковке подошла другая седоволосая женщина. Поскольку мы были знакомы с этой женщиной – она участвовала в одном из наших семинаров, она неуверенно обняла нас и рассказала, что её муж, с которым они прожили около сорока лет, ушёл от неё к секретарше. Её обрывочные жалобы и лихорадочная беспомощность отозвались душевной болью и напряжением во всех, кто был рядом. Горе покинутой женщины было ещё сильнее, ведь её отвергли, к ней проявили бессердечность, которая, как ей казалось, была, «подобно стреле, нацелена в самое сердце».
