– Ну же, Мэгги, – шептал он, не отнимая губ, – поцелуй меня.
И Маргарет сдалась. Она перестала отталкивать его, а, наоборот, со стоном обвила руками шею Тревора и прижалась к нему.
Изголодавшееся тело Тревора немедленно отреагировало. Его поцелуй стал жадным, властным. Он скользнул языком внутрь рта Маргарет и встретился с ее языком. Желание пронзило Тревора. Он стал расстегивать ей блузку.
Маргарет прервала поцелуй и схватила его за запястье:
– Прекрати! Я не хочу.
Тревор продолжал раздевать ее, касаясь костяшками пальцев нежной груди. Поцеловал шею, пробуя на вкус пахнувшую лимоном кожу Маргарет.
– Ты действительно хочешь, чтобы я перестал?
– Да! – в отчаянии крикнула Маргарет. – Не трогай меня. Я тебя ненавижу!
Он еще крепче обнял ее и распахнул блузку, целуя ямочку у основания ее шеи.
– Нет, ты меня любишь.
– Не люблю.
– Любишь, гордость мешает тебе это признать. – Он вытащил блузку из-за пояса юбки.
Маргарет задрожала. Тревор почувствовал, что ее сопротивление тает. Он продолжал ее раздевать, лаская и целуя каждый дюйм ее тела.
– Не надо, – шептала Маргарет, зажмурившись.
– Я хочу тебя, Мэгги. – Раздев ее, Тревор положил ладони ей на грудь. – Ты любишь меня, – проговорил он.
– Я никогда тебя не любила! – выкрикнула Маргарет.
– Лгунья. – Он нежно покусывал мочку ее уха, ласкал пальцами затвердевшие соски. Маргарет начала стонать, запрокинула голову и выгнулась навстречу Тревору. Он продолжал ее целовать.
Не открывая глаз, Маргарет обхватила руками его голову и прижала к груди.
– Ты любишь меня, – пробормотал он, – скажи, что любишь.
– Нет. – Маргарет отвернулась и покачала головой: – Нет, не скажу!
Тревор стал ласкать пальцами ее лоно, проникая все глубже, Маргарет стала метаться в его объятиях, задыхаясь от наслаждения.
– Ты любишь меня, – сказал он. – Я знаю, что любишь. Признайся!
Он нашел ее потаенное местечко и начал ласкать его. Взлетев на вершину блаженства, Маргарет застонала и еще крепче прижалась к мужу.
– Да, я люблю тебя, Тревор. Люблю, люблю, люблю!
Ликуя, Тревор вошел в нее и стал двигаться. Через несколько мгновений его тело взорвалось от острого, почти невыносимого блаженства. Никогда в жизни Тревор не испытывал ничего подобного.
Маргарет плакала. Он ощущал ее слезы на своем плече, чувствовал, как она всхлипывала в его объятиях. Тревор обхватил ее покрепче и подошел к кровати. Продолжая держать Маргарет одной рукой, другой он откинул одеяло. Она не открыла глаза, когда он положил ее на кровать и сам лег рядом. По ее щекам струились слезы, и он понял, как сильно он обидел ее. Боль, словно ножом, пронзила ему сердце.
А потом он почувствовал нежность и пылкое желание защитить, успокоить Маргарет. Тревор поцелуями собрал влагу с ее щек и поклялся, что никогда больше не заставит ее плакать. Держа Маргарет в объятиях, Тревор внезапно сделал поразительное открытие. Ему казалось, что это он соблазняет Маргарет, но на самом деле все было по-другому. Маргарет считала, что в жизни самое главное – любовь. Тревор считал, что любви вообще не существует. Но каким-то непостижимым образом Маргарет сумела переубедить его. Тревор почувствовал в своем сердце настоящую любовь.
Когда он проснулся, в лицо ему светило яркое утреннее солнце. Он закрыл глаза и в полудреме повернулся на бок, протягивая руку к Мэгги. Но его ладонь нащупала лишь смятые простыни.
Он окончательно проснулся и сел, в изумлении глядя на пустое место рядом с собой. Маргарет ушла. Тревор откинул одеяло и поднялся. Он вспомнил вчерашнюю ночь, ее слезы, и ему стало не по себе. Он быстро оделся и вышел из коттеджа, пытаясь успокоить себя предположением, что скорее всего Маргарет захотела позавтракать или принять ванну, но не стала его будить.
Тревор поднялся к ней в комнату, но там ее не было. Он спустился в столовую, но обнаружил там только Эдварда.
– Доброе утро, – поздоровался Эдвард.
– Где Мэгги? – спросил Тревор.
– Они с Корнелией недавно уехали. В коляске. Маргарет оставила тебе записку на каминной полке.
Тревор пересек комнату и схватил сложенный листок бумаги. Было всего восемь утра – слишком рано, чтобы куда-либо ехать. Тревор развернул листок и пробежал его глазами. Его худшие догадки подтвердились.
