Впрочем, у Линден не было времени вникать в эти противоречия.
— Солнечный Яд! — закричала она. — Солнечный Яд здесь! Ищите камень!
Ковенант не отреагировал. Казалось, будто от усталости он не был способен осознать что-либо, кроме одного простого факта: Линден снова с ним. Красавчик недоверчиво поднял глаза на гребень, и лишь Первая не мешкая принялась обшаривать глазами долину в поисках камня.
Линден указала ей направление, и Первая, увидев немного в стороне россыпь небольших валунов, схватила своего мужа за руку и потащила туда.
Взглянув навстречу солнцу, Линден с облегчением поняла, что в запасе у Великанов есть еще несколько мгновений.
И тут ее покинули последние силы. Ковенант приближался, а она понятия не имела, как с ним встретиться. Вконец обессиленная и растерянная, Линден опустилась на траву. Все ее намерения, все выстраданные за ночь решения пошли прахом. Теперь ей снова придется оставаться с ним рядом, ни на миг не забывая о его ужасном намерении.
Солнечный Яд впервые взошел над Анделейном. Чтобы скрыть слезы, Линден закрыла лицо ладонями.
Ковенант остановился перед ней. Она испугалась, не окажется ли он настолько глуп, чтобы сесть рядом, но этого не случилось. Он продолжал стоять, поэтому подошвы защищали его от солнца. От него исходили эманации печали, усталости и упорства.
— Кевин не понимает, — напряженно произнес он. — Я вовсе не собираюсь повторять его ошибку. Он сам поднял руку против Страны — ведь Фоул не смог бы совершить Ритуал Осквернения в одиночку. Я уже говорил тебе, что не буду пользоваться Силой. Что бы ни случилось, я не стану губить то, что люблю.
— Какая разница? — отозвалась Линден. — Ведь ты уступаешь. О Стране можешь не беспокоиться — нас остается еще трое, тех, кто захочет о ней позаботиться. Мы что-нибудь придумаем. Но ведь ты отказываешься и от самого себя. Неужто ты надеешься, что я прощу тебе и это?
— Нет, — протестующе воскликнул Ковенант. — Ничего подобного. Но я уже ничем не могу помочь тебе. И Стране — об этом Фоул позаботился задолго до того, как я сюда попал.
Горечь его Линден понимала, но заключение, к которому она его подвигала, не имело никакого смысла.
— Я делаю это не для себя. Ему кажется, будто, овладев кольцом, он сможет исполнить все свои желания. Но я знаю лучше. После всего, что мне довелось пережить, я знаю лучше. Он не прав.
Уверенность Ковенанта не оставляла Линден возможности спорить с ним. У нее не было доводов, кроме тех, которые она некогда использовала в спорах с отцом. И которые не привели к успеху и, в конечном счете, были поглощены тьмой — жалостью к себе, возросшей до Зла и стремившейся пожрать ее дух. Никакие доводы здесь не годились.
Линден хотелось бы знать, как объяснил Ковенант Великанам ее неожиданное бегство, но главным было не это.
«Я постараюсь как-нибудь остановить его, — поклялась она себе. — Если он уступит, это будет худшим из Зол».
Солнечный Яд уже взошел над Анделейном. Этому не могло быть прощения. Как-нибудь…
Позже, когда спутники держали свой путь среди Холмов на восток, Линден изыскала возможность отлучиться в сторонку от Ковенанта и Первой, чтобы переговорить наедине с Красавчиком. Увечный Великан выглядел обеспокоенным: казалось, он утратил всегда поддерживавшие его веселье и бодрость духа, отчего уродство бросалась в глаза больше, чем обычно. Но говорить о том, что его удручало, Красавчик не желал. Поначалу Линден даже подумала, что замкнутость Великана объясняется возникшим недоверием к ней, но, исследовав его своим видением, поняла: все гораздо сложнее.
Линден вовсе не хотелось усугублять его скорбь, но Красавчик всегда выказывал готовность ради друзей принять на себя любую боль. А ее нужда не терпела отлагательства: Ковенант вознамерился отдать кольцо Презирающему.
Тихонько, чтобы слышал только Великан, она шепнула:
— Красавчик, помоги мне. Пожалуйста.
Ответ оказался совершенно неожиданным:
— Это не поможет. Она не усомнится в нем.
— Она?.. — начала было Линден, но осеклась и осторожно спросила: — Что он тебе сказал?
Красавчик уныло молчал, и Линден заставила себя дать ему время. Великан не смотрел на нее. Взгляд его блуждал по Холмам — печально, словно они уже утратили свою прелесть. Затем он вздохнул и облек свою печаль в слова:
