- В башке никак не укладывается, - подал голос Егор. - Как теперь жить, чему верить...
- Наверно, Никите Сергеевичу, - усмехнулся Кузьма. - Кому же ещё, раз он первый секретарь...
- Да не в нём, конечно же, дело, - заметил Вадим, болезненно морщась. - Партия ведь остаётся у нас.
- Остаётся, - согласился Кузьма. - Да вот только люди в ней разные. Почистить бы её, отдраить железными щётками, как корабельный корпус после похода от разных там ракушек да водорослей.
- Это как же?..
- Да вот так, чтоб людей без совести и без чести поменьше бы в ней стало, - и покосился на Непрядова. - Помнишь, о чём я тебе говорил?..
- Забудешь такое, чёрта с два... - раздражённо буркнул Егор.
А случилось так, что любопытный Кузьма ненароком подслушал в баталерке разговор Свиридова с Пискарёвым, касавшийся Егора. Только теперь до Непрядова дошло, что его счастливая встреча с дедом всё же могла вызвать совершенно иной поворот судьбы, на какой он никак не рассчитывал. Среди офицеров-преподавателей нашёлся-таки некто, потребовавший созвать мандатную комиссию и заново рассмотреть некоторые "сомнительные неточности" в биографии курсанта Непрядова, якобы всплывшие только в последнее время... Суждения на этот счёт были разные. Однако решающим оказалось мнение адмирала Шестопалова, который в обиду своих бывших воспитанников не давал. Он всем своим авторитетом воспротивился намечавшемуся "делу". Уже чувствовался занимавшийся ветер больших перемен, благотворное дыхание которого в училище, вероятно, не все ещё уловили.
По сути, страшная гроза, собиравшаяся разразиться над головой Непрядова, как-то сама собой иссякла, не набрав в сгущавшихся тучах необходимого потенциала для оргвыводов. Егор не искал случая выяснить, кто же именно этот преподаватель, столь пристально заинтересовавшийся его биографией. Обращаться же за разъяснениями к ротному, как полагал, - и неудобно, и стыдно, будто он и впрямь в чём-то без вины виноват. Да и не в том была суть случившегося. Он просто впервые отчётливо почувствовал, каково было его отцу, которому, по всей вероятности, тоже не раз приходилось давать объяснения начальству по поводу своего "духовного" происхождения...
- А всё-таки я готов дать голову на отруб, - заявил Кузьма, - кто этот самый наш отец-воспитатель.
- И тараньке понятно, - согласился Егор, тяжело вздыхая.
16
Все изучаемые на курсе предметы Егор делил на любимые и необходимые. И если к числу первых у него безусловно относилась навигация, то к числу последних - строевая подготовка. В душе он конечно же понимал, что военный моряк без выправки так же немыслим, как парусник без мачт. Его чёткий строевой шаг, отработанный за годы учёбы в нахимовском училище, Пискарёв ставил на занятиях в пример всей роте. И всё же вне строя Непрядов позволял себе пройтись чисто морской походочкой, слегка сутулясь и вразвалочку, за что нередко имел неприятности от того же мичмана.
Егор при случае не прочь был выказать свою пресыщенность строевой подготовкой. Глядя на него, Кузьма тоже считал себя не менее просоленным мореманом. И только Вадим не хотел в этом деле разделять их взгляды. Он подчёркнуто старался держаться завзятым строевиком, хотя из-за неуклюжести ему это не удавалось.
Строевые занятия всегда проходили на Замковой площади, как раз поблизости от того дома, в котором жила Вика. Колбенев несказанно радовался, если посреди недели представлялась возможность хотя бы на расстоянии свидеться с любимой девушкой. Последнее время Вика болела и совсем не выходила из дома. Она терпеливо дожидалась, когда по улице мимо её окон с песней и лихим посвистом протопает курсантская рота. И Вадим, этот серьёзный, рассудительный человек, прямо-таки преображался, заметив между шторами знакомый девичий силуэт. Под лучами устремлённых на него глаз он будто расцветал, возвышаясь над строем. Сжимая приклад карабина и давая молниеносную отмашку правой рукой, он чеканил шаг с таким вдохновением, словно с самого рожденья ходил строевым. Егор с Кузьмой понимающе переглядывались, а Вадим, возбуждённый и сияющий, продолжал держать взглядом равнение на окно во втором этаже.
