- Впрочем, какая теперь разница, - согласился Вадим. - Лишь бы дошло до него, что за подлянку в приличном обществе всегда канделябрами по голове били.
- Дойдёт, - уверенно сказал Егор. - Надо полагать, уже дошло. Вот только перед Лерочкой малость неудобно. Подумает ещё, что я из-за ревности с её Эдиком по-свойски потолковал...
- До следующей субботы синяк у него наверняка заживёт, - предположил Вадим.
- А если нет?
- Ну, тогда позвонишь по телефону и извинишься перед Лерой. Скажешь, что подсветил глаз её возлюбленному совсем по другой причине.
Оба задёргались от сдавленного смеха, со скрипом сотрясая койки.
- Кому это так весело? - прогудел сдержанный голос Пискарёва. В свете ночника его дебелая фигура проступала в узком проходе между койками.
Ребята тотчас притихли.
Осторожно ступая, мичман прошествовал мимо, хозяйским взглядом окидывая засыпавшую роту.
- Как у тебя с Викой? - снова зашептал Егор, как только мичман удалился.
- Она отличная девчонка, - оживился Вадим. - И потом, она же просто талантлива как будущая пианистка.
- Почему пианистка? - удивился Непрядов. - Разве она не в медицинском?
- Отнюдь. Она учится на первом курсе консерватории. Дело в том, что Лерочка её самая лучшая подруга, ещё с детства.
- А тебе не кажется, что дружат они как-то странно... Неискренно, что ли, - и поспешил уточнить: - Это я говорю о Лере.
- Может быть, ты и прав, - допустил Вадим. - Только Вика к ней, к Лерочке, вполне искренне привязана. Она же вообще очень наивна и доверчива. Ты знаешь, вот только теперь, благодаря Вике, я на самом деле понял, что такое в человеке истинная красота.
- М-да, - изрёк Егор. - Помнится, ты так хорошо трепался об идеале женской красоты, что даже Кузя перестал смотреть на Венеру Милосскую просто как на безрукую бабу.
- Вот именно - трепался, - согласился Вадим, оттого что любил тогда вообще, но никого в частности, конкретно.
- И ты её действительно любишь?
- Не знаю. Мне просто очень хорошо, когда мы вместе. Вот такое ощущение, что нам ничего больше не надо...
- Значит, любишь, - уверовал Егор. Он с тоской и тревогой подумал о Кате: "Как-то всё получится у нас... Да и получится ли вообще что-нибудь? Она же просто может никогда больше не приехать в Укромовку. И тогда прощай фея, моя голубая мечта..."
Егор уже не слушал Вадима, всё глубже погружаясь в собственные тревожные мысли. И снова пришла неотвязная идея, подсказанная Кузьмой, а не написать ли ей в Москву и в самом деле? "Никто меня за это не осудит и не съест, - рассуждал Егор. - Зато ясность будет полная. Дело в том, с чего начать... Главное, чтобы получилось это ненавязчиво, остроумно, немного шутя и весело, как тогда в дедовой церквушке, когда она разыгрывала сценку собственного венчания". На ум стали приходить самые необыкновенные фразы, каждое слово полнилось весомостью какого-то особенного, исключительного смысла, вполне способного, как казалось, повлиять на всю его судьбу.
Непрядов сунул руку под подушку и нащупал теплую шерсть Катиной варежки. Ему сделалось легко и спокойно, будто он засыпал в родном доме, на старом кожаном диване.
На следующий день Егор Непрядов решился-таки написать Кате письмо. Он принялся сочинять его на лекции по истории военно-морского искусства, совсем не вникая в суть того, о чём увлечённо вещал с кафедры преподаватель. В иное время Егору хватило бы воображения представить, как трещат борта неповоротливых персидских судов под мощными таранными ударами греческих триер, как в предчувствии победы ликует мудрый афинский стратиг Фемистокл и как позорно бежит, бросая свою эскадру на произвол судьбы, трусливый предводитель персов Ксеркс. Но в этот день Егора совсем не трогал исход давно отгремевшего Саламинского боя. Он оказался во власти совсем иных страстей, более земных и близких, которые никогда прежде не давали себя знать с такой силой и определённостью. Черновыми набросками пришлось испещрить несколько чистых листов конспекта. Но в результате родилось всего несколько строк, удовлетворивших Непрядова.
"Здравствуйте, Катя! Взяться за перо меня заставило угрызение совести, что не удосужился сразу вернуть Вашу варежку. Помните, как Вы её обронили?.. Жалею, что не догнал Вас тогда. Но я готов исправиться, если только Вы предоставите мне такую возможность и дадите знать, куда именно я должен выслать варежку". И подписался: "По поручению Непряда-Московитина, Егор Непрядов".
