Дика не связывали никакие дисциплинарные правила. Он посмотрел на ребят в красных галстуках и крикнул:
— Хеллоу! Куда?
Ему не ответили. Он обиделся.
— Ви есть без языка?
— У нас в строю не говорят! — важно ответил Андрей.
— А когда?
— Когда будет команда разойтись!
— Я подожду.
Андрей выразительно пожал плечами: мол, мне-то какое дело, да и вообще нам некогда с вами, иностранцами, возиться!
Дик пошел за пионерами. Равнодушие мальчишек задело его.
Миновав заводские корпуса, ребята свернули на пустырь и остановились у пирамиды бочек.
— Вольно! — скомандовал Андрей.
Мальчишки повернулись к Дику.
— Можно поговорить? — спросил он.
— Валяй! — отозвался Андрей. — Да не очень загибай, а то и по морде схлопочешь!..
Это грубое выражение не дошло до Дика.
— Что есть морда? — спросил он. — Как это переводить?
Мальчишки заулыбались. Улыбнулся и Андрей. Вспыхнувшая неприязнь угасла.
— Морда — это физиономия, лицо, то есть, — объяснил он. — А можно по морде — это значит вот так! — он плюнул в кулак, замахнулся и провел кулаком у самого носа Дика.
— Бокс? — без тени испуга произнес Дик и встал в оборонительную позу. — Понял! Но это не есть цель визита. Мы приехали помогайть… Нам спасибо говорить от вас должны!
— Спасибо? — презрительно переспросил Андрей. — Вам платят — этого достаточно! А спасибо говорить не за что! Кто разрушил наши заводы? Кто в гражданскую воевал против нас?
Дик опять не разобрал горячую скороговорку Андрея и хотел задать новый вопрос, но подходящее русское слово вылетело у него из головы. Он потер лоб и нетерпеливо топнул ногой. Слово не приходило. Тогда Дик с досадой пнул носком ботинка по нижней бочке. Раздался глухой металлический звон, потом скрип. Бочки пришли в движение. И вся пирамида вдруг начала раскатываться с глухим грохотом.
— Берегись! — крикнул кто-то из пионеров.
Мальчишки отпрыгнули. Растерялся один Дик. Андрей подскочил к нему и со всей силы толкнул в грудь. Толчок получился резкий. Дик полетел в сторону. В это мгновение бочки накатились на Андрея и сшибли его с ног…
* * *
Гарри вернулся с работы в шестом часу и застал сына за упаковкой фруктов и конфет.
— Кажется, ты готовишь подарок? — спросил Гарри. — Кому?
Дик не знал, как отец отнесется к его затее, и медлил с ответом.
— Я скажу… — произнес, наконец, Дик. — Но сначала я сам хочу задать тебе вопрос.
— У тебя что-то серьезное?
Дик промолчал.
— Хорошо, — спокойно сказал отец. — Сейчас я помоюсь, переоденусь и мы поговорим.
Гарри не торопясь принялся за свой туалет и возобновил разговор только тогда, когда надел пижаму и уселся в удобное низкое кресло.
— Слушаю тебя.
Дик подошел к креслу.
— Что бы ты сделал, отец, если бы твой сын попал в беду… — Дик подумал, потом продолжал: — И если бы его выручили из беды… И если бы тот, кто выручил ею из беды, сам пострадал при этом?
Гарри был догадлив. Он сопоставил фрукты и конфеты с вопросами сына и ответил без колебаний:
— Я сказал бы своему сыну: «Старина, что ты медлишь? Неси скорей подарок пострадавшему из-за тебя человеку!»
— Даже если он…
— Кто бы он ни был!
Дик схватил со стола приготовленный сверток и в три прыжка очутился у двери.
— Когда вернусь, — расскажу все! — крикнул он.
В больнице заканчивался прием посетителей, но Дику все же выдали халат.
Со свертком, разворошенным строгой сестричкой, проверявшей, нет ли там вредных для больного продуктов, Дик, преодолевая внутреннюю неловкость, вошел в палату. Его никто не заметил. Больные, которых было человек семь, прощались с родственниками и друзьями. Андрей с виноватой улыбкой смотрел на своих родных. Мать сидела на кровати в ногах, а отец стоял рядом, придерживаясь за железную спинку. Левой рукой он поглаживал лысеющую голову и говорил:
— Ничего, мать! Не ругайся! Сын доброе дело сделал! Ну, пострадал маленько — ничего, заживет!
— Ничего себе — маленько! — всхлипнула мать.
— Ну, не маленько… Пусть здорово! — согласился отец. — А ты помни: то, что русскому здорово, то другому смерть! Так пусть уж лучше нашему сыну здорово достанется, чем кому-нибудь крышка придет!
Андрей снова улыбнулся, повернул голову и увидел Дика.
