Однажды днем я выходил из винной лавки и только-только добрался к Николь. Я нес с собой две полудюжины пива в бутылках и пинту виски. Мы с Лидией накануне опять поцапались, и я решил провести ночь с Николь. Шел я себе, уже в легком дурмане, как вдруг услышал, как ко мне сзади кто-то подбегает. Я обернулся. Лидия.
– Ха! – сказала она. – Ха!
Она выхватила пакет с пойлом у меня из рук и стала доставать пивные бутылки. Она била их о мостовую одну за другой. Те крупно взрывались. Бульвар Санта-Моника – очень оживленная улица. Дневное движение только начиналось. Вся эта акция происходила прямо перед дверью Николь. Потом Лидия дошла до пинты виски. Она подняла ее в воздух и завопила на меня:
– Ха! Ты собирался это выпить, а потом ЕБАТЬ ее! – Она хрястнула бутылкой о цемент.
Дверь у Николь была открыта, и Лидия побежала вверх по лестнице. Николь стояла на верхней площадке. Лидия принялась лупцевать Николь своей здоровенной сумочкой. Ремешки у сумочки были длинные, а размахивалась Лидия изо всех сил.
– Это мой мужчина! Он мой мужчина! Не лезь к моему мужчине!
Затем Лидия сбежала мимо меня вниз и выскочила на улицу.
– Боже милостивый, – сказала Николь. – Кто это?
– Это Лидия. Дай мне веник и большой бумажный пакет.
Я вышел на улицу и начал сметать битое стекло в мешок из бурой бумаги. Эта сука на сей раз зашла слишком далеко, думал я. Схожу куплю еще пойла. Останусь на ночь с Николь – может, на пару ночей.
Я нагнулся, подбирая осколки, и тут услышал за спиной странный звук. Я обернулся. Лидия на своей Дряни. Она заехала на тротуар и теперь неслась прямо на меня со скоростью миль 30 в час. Я отскочил, машина пролетела мимо, в дюйме от меня. Доехала до конца квартала, неуклюже грохнулась с тротуара, прокатилась дальше по мостовой, на следующем углу свернула вправо и сгинула с глаз.
Я продолжал подметать стекло. Всё подмел и убрал. Потом залез в свой первый кулек и нашел одну неповрежденную бутылку пива. Смотрелась она очень хорошо. Она мне требовалась не на шутку. Я уже совсем собрался открутить пробку, как из-за моей спины кто-то протянул руку и выхватил бутылку. Снова Лидия. Она подбежала к двери Николь и швырнула бутылку в стекло. Запустила ее с таким ускорением, что бутылка пролетела насквозь, как большая пуля, не разбив все стекло целиком, а оставив только круглую дыру.
Лидия сбежала вниз, а я поднялся по лестнице. Николь по-прежнему стояла на площадке.
– Ради бога, Чинаски, уезжай с нею, пока она всех тут не поубивала!
Я повернулся и вновь спустился на улицу. Лидия сидела в машине, мотор работал. Я открыл дверцу и сел. Она тронулась с места. Ни один из нас не произнес ни слова.
***
– Дамы и господа – Генри Чинаски!
Я вышел. Они подняли хай. Я еще ничего не сделал. Я взял микрофон.
– Здрасьте, это Генри Чинаски…
Зал вздрогнул от грохота. Не нужно делать ничего. Они готовы сделать все за меня. Но тут лучше осторожней. Как бы пьяны ни были, они немедленно засекают любой фальшивый жест, любое фальшивое слово. Никогда не следует недооценивать публику. Они заплатили за вход; они заплатили за кир; они намереваются что-то получить, и если им этого не дать, они сгонят тебя прямиком в океан.
На сцене стоял холодильник. Я открыл дверцу. Внутри лежало бутылок 40 пива. Я сунул руку, вытащил одну, свернул крышку, хлебнул. Мне нужен был этот глоток.
Тут человек у самой сцены завопил:
– Эй, Чинаски, а мы за напитки платим!
Парень в форме почтальона, в первом ряду.
Я залез в холодильник и вытащил бутылку. Подошел к парню и отдал пиво. Потом вернулся и извлек еще несколько. Раздал их народу с первого ряда.
– Эй, а про нас забыл? – Голос откуда-то сзади.
Я взял бутылку и запулил в темноту. Затем швырнул еще несколько. Клевая толпа – все до единой поймали. Затем одна выскользнула у меня из руки и подлетела высоко. Я слышал, как она разбилась. Все, хватит, решил я. Я уже представлял, как подают в суд: раздробленный череп.
Осталось 20 бутылок.
– Так, остальные – мои!
– Вы читать всю ночь будете?
– Я пить всю ночь буду…
Аплодисменты, свист, отрыжка…
– АХ ТЫ ЕБАНЫЙ ГОВНА ШМАТ! – завопил какой-то парень.
